Цари-жрецы - Ги Раше

Нет, глаза обманули его. Если бы он сразу учел все обстоятельства, если бы не позволил душе загореться глупой надеждой… В довершение всего, признался себе Хети, Исет не могла внезапно стать немой. Как не могла его не узнать, ведь она приблизилась к нему и танцевала прямо перед ним…

— Желаю, чтобы эта ночь принесла тебе удовольствие. Я счастлива видеть тебя, хотя и не думала, что мы можем встретиться в таком месте.

Голос, который Хети не смог бы забыть, вывел его из задумчивости. Подняв голову, он увидел лицо девушки с колесницы — она стояла прямо перед ним. Вместо короткой туники на ней было надето длинное черное платье, ниспадавшее до самых щиколоток, волосы она разделила на пробор и собрала в два симметричных узла на затылке.

Он поспешно встал и, не совсем понимая, что делает, склонился было в поклоне так, как это делают египтяне, но в последний момент опомнился и склонил лишь голову, прижимая правую руку к груди.

— Я тоже не ожидал встретить тебя здесь, — пробормотал Хети.

Не выказав ни малейшего смущения, девушка приподняла подол платья и уселась напротив Хети, не дожидаясь приглашения. Возможно, она поступила так, потому что Хети выглядел растерянным, и она подозревала, что не скоро он сообразит предложить ей присесть к своему столу. Поэтому, усевшись, она атаковала его, удивленного происходящим, вопросами:

— Хори, я вижу, у тебя здесь есть знакомые. Женщина, с которой ты говорил, твой друг?

— М-м-м… Можно сказать и так. Я не ожидал ее здесь увидеть. Я хотел узнать, что с ней случилось после нашей последней встречи, с ней и с одной девушкой…

— Понятно. А та девушка тоже здесь?

— Нет. Никто не знает, где она и что с ней…

Хети сам не знал, почему позволил втянуть себя в столь странную беседу. Он хотел всего лишь рассказать, о чем говорил с Сидури, и только. Похоже, эта молодая женщина имела над ним такую же власть, как он сам над змеями.

— Ты влюблен в нее?

— Не совсем так. Она похожа на мою супругу.

— Вот как! Так ты женат?

— Я был женат, но моя жена умерла, она ушла в земли, из которых не возвращаются, в страну теней.

— Люди говорят, что души продолжают жить в том мире, который является отражением нашего мира. Они живут там в неге, не зная печалей, о них заботятся верные слуги, и это счастье длится вечно. В то, что это так, верят египтяне.

Хети не знал, нарочно ли она упомянула о верованиях египтян. Возможно, ее слова были ловушкой, однако зачем ей понадобилось бы хитростью выпытывать, является он египтянином или нет?

— Я не знаю, — соврал Хети, проявив осторожность.

Пока они говорили, в комнате снова появились музыканты. Зазвучала пронзительная мелодия, сопровождаемая звучным пением девушек.

— Хори, я хочу поговорить с тобой. Идем со мной, — предложила таинственная незнакомка.

— Сейчас?

— Сейчас. Мне не нравится голос этой певицы.

— Если ты так хочешь… Но сперва я должен заплатить трактирщику.

— Это уже сделано.

— Как это понимать?

— Я заплатила за себя, за тебя и за твоего молодого слугу… Я предположила, что этот юноша — твой слуга…

— Почти что так. Он — мой проводник в незнакомом для меня городе.

— Сегодня вечером я буду твоим проводником.

Предложение было слишком неожиданным и соблазнительным и высказано было столь решительным тоном, что Хети даже не подумал отказаться. Поднимаясь на ноги, он повернулся к Ямену.

— Ямен, можешь оставаться тут сколько захочешь. Возвращайся домой один. В этом кувшине достаточно вина, чтобы усладить твою душу.

Молодая женщина тоже встала. Трактирщик Забулану, повинуясь поданному ею знаку, поспешил к входу и распахнул перед ними дверь.

Когда они вышли на улицу, девушка повела Хети к тыльной стороне таверны, где размещался загон, окруженный деревянной оградой. В загоне стояло несколько ослов, баранов, коз и свиней. Здесь же была и колесница, запряженная парой лошадей, которую Хети видел утром.

— Ты часто посещаешь этот трактир? — удивился Хети.

— «Часто» — не совсем правильное слово, потому что он открылся несколько дней назад. Но я уже была здесь. У них хорошие танцовщицы, да и поют девушки неплохо, только не люблю, когда они начинают кричать, как возбужденные самки, ты это слышал сегодня.

Она взяла одну из лошадей под уздцы и вывела колесницу из-за ограды. Потом закрыла дверцу загородки и запрыгнула на колесницу. Хети стоял возле лошадей, не понимая, что ему следует делать.

— Давай становись у меня за спиной, — сказала ему девушка.

Он замер в нерешительности, и она засмеялась.

— Не бойся, сегодня утром ты мог убедиться, что я умею править лошадьми. Ты, конечно же, никогда не ездил на колеснице?

Он кивнул, давая понять, что не знаком с этим видом конной упряжки, однако не сказал этого вслух.

— Воспользуйся шансом! Даю слово, у тебя никогда не было и не будет такого возничего!

— Охотно, — ответил он, запрыгивая на днище колесницы и становясь позади девушки.

В тот же миг девушка натянула поводья и пустила коней галопом. Они сорвались с места так стремительно, что Хети, пытаясь сохранить равновесие, был вынужден обхватить руками ее талию. Так приятно было сжимать ладонями стройное, упругое, живое тело… Девушка ни единым движением не дала понять, что ей это неприятно. Она не стала возражать даже тогда, когда он прижался губами к ее шее, ощущая ее шелковистую нежность. Не произнося ни слова, она направила коней к дубовой роще Мамбре, раскинувшейся у подножия цепочки низких холмов.

Как и говорил Ямен, луна теперь сияла высоко в небе, и ее яркий свет падал на деревья и вырисовывал темные силуэты возвышенностей. Но Хети не видел ничего, кроме ее волос и позвякивавших золотых ожерелий, не чувствовал аромата растений, разлитого в ночном воздухе, — только острый запах ее кожи. Он не видел ничего вокруг, ничего не замечал и ничего не слышал. Ни скрежета ступицы в колесе, ни храпа лошадей, ни звуков природы — для него существовала только она, и ничего кроме нее!

Он удивился и даже расстроился, когда колесница вдруг остановилась. Он выпрямился, и, внезапно устыдившись своего порыва, спрыгнул с колесницы и заговорил, опустив голову:

— Прости меня, похоже, я слишком много выпил.

Девушка ничего не ответила, только улыбнулась. Соскочив на землю, она взяла его за руку.

— Идем, — прошептала она и повела его за собой.

Он нетвердой походкой двинулся за ней. Девушка остановилась на пороге крошечной хижины, стены и крыша которой были сделаны из пальмовых ветвей. Дверной проем был занавешен тростниковой циновкой. Девушка отодвинула эту хрупкую завесу, и они вошли. Сквозь крышу и стены в хижину проникал слабый лунный свет. Хети отметил, что внутри нет ничего, кроме тростникового ложа, покрытого подушками.