В моих руках. Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком - Стивен А. Кёрли

Наше с братом детство в пустыне Сонора проходило в постоянных играх, спортивных состязаниях и путешествиях по холмистой пустыне Альбукерке на велосипеде. Мчаться на наших детских велосипедах, виляя среди креозотовых кустов и сосен, застревать в иссушенных руслах рек, подниматься вверх по горе Сандия, чтобы слететь вниз на высоких скоростях – эти развлечения обеспечили нам великолепную физическую форму и выносливость, учитывая, что все это происходило на полуторакилометровой высоте. Повзрослев, я не потерял интереса к бегу и велоспорту, даже участвовал в состязаниях по дуатлону, где совмещены оба эти вида спорта.

Тем не менее мне никогда не приходилось участвовать в триатлоне. Причина очень проста: плавание – это не мое. Климат Нью-Мексико пустынный или полупустынный, в зависимости от того, на каком удалении от гор вы находитесь. Единственным водоемом, который я видел в детстве, была огромная куча грязи, известная как Великая Река Рио. Образуясь в Колорадо, она проходит с севера на юг через Нью-Мексико, после чего становится естественной границей между Мексикой и Техасом и впадает в Мексиканский залив. Я помню эту реку достаточно полноводной, особенно весной, после снежной зимы, но чаще всего она представляла собой тоненький ручеек, которого едва хватало на орошение местных ферм.

Это не значит, что меня не учили плаванию. Родители водили нас с братом на курсы, и мы умеем держаться на воде. Четыре или пять раз за лето мы даже ездили в общественный бассейн, похожий на большую, стометровую букву «А». Острая верхушка буквы была самой глубокой частью, с трамплином и высокой прыжковой вышкой. В одном из концов буквы «А» был мелкий детский бассейн, который мы демонстративно игнорировали, а во втором – игровой бассейн полутораметровой глубины.

Нас с друзьями привлекал бетонный островок, перекладина буквы «А». На него можно было взобраться, прыгнуть в воду и забрызгать всех окружающих. Подобное баловство – это предел моего мастерства как пловца. По понятной причине островок постоянно контролировали охранники. Самой популярной нашей игрой был захват островка: несколько случайно сформировавшихся команд детей плывут к центру бассейна и, борясь между собой, пытаются взобраться на перемычку, чтобы определить, какой из команд она принадлежит. Это неизбежно приводило к свисткам и гневным окрикам охраны: «Эй, детишки на островке, прекратите толкаться!» После этого те, кто только начал карабкаться на островок, угрюмо соскальзывали обратно в воду, а те, кто успел взобраться, прыгали «бомбочкой» в бассейн в знак своего молчаливого протеста. За 10–15 минут относительного спокойствия происходила реорганизация команд для очередной попытки захвата островка. Охранникам приходилось окликать нас бесчисленное количество раз за день, и, откровенно говоря, я не представляю, как они терпели нас, неугомонных нарушителей.

Однажды в отделение поступил пациент, который был моей полной противоположностью. Мой стиль можно назвать «издевательство над водой», он же выступал в команде одного из университетов Среднего Запада. Не то чтобы мой пациент проходил для этого какой-то отбор, он просто вошел (вернее будет сказать, вплыл) и продемонстрировал, что достоин места в команде. Помимо спортивных достижений, больной получал ученую степень и занимался исследованиями в области медицины. У него была семья, дети и любимое занятие, когда он узнал о своем злокачественном новообразовании.

Больному было едва за тридцать, когда ему поставили диагноз колоректального рака IV стадии. Еще один удивительно молодой пациент, который оказался на левой стороне кривой распределения возраста больных по времени обнаружения опухоли. В семейном анамнезе не отмечалось других случаев колоректального рака, и в ходе генетического анализа его клеток (как злокачественных, так и нормальных) никаких аномалий, объясняющих подобный диагноз в столь раннем возрасте, выявлено не было. Как и многие другие пациенты, он поступил ко мне уже после резекции первичной опухоли, во время прохождения курса системной внутривенной химиотерапии. В печени мужчины определялось несколько метастазов, один из которых располагался крайне неудачно, обрастая все три печеночные вены, отвечающие за отток крови из печени.

Я начал с удаления части пораженной правой доли печени, а затем выполнил радиочастотную абляцию опухоли возле печеночных вен. Термически была разрушена вся ткань новообразования, которую я мог определить невооруженным глазом. После восстановления пациент прошел курс химиотерапии. Однако рак редко считается с нашими ожиданиями. Через год в печени больного появились новые метастазы, причем некоторые из них возникли по краю зоны радиочастотной абляции. Это означало, что после прошлого вмешательства там остались микроскопические скопления опухолевых клеток, которые мне не удалось уничтожить.

Я провел еще одну операцию, и снова удалил несколько опухолей, а остальные подверг радиочастотной абляции. Исходя из результатов ультразвукового исследования, все новообразования были полностью уничтожены. Я проведу аналогию с фильмом «Челюсти». Рак – это океан, все, что скрывается под гладью воды, может быть ужасающим. Наиболее опасными для пациента являются микроскопические скопления злокачественных клеток, которые не видны невооруженным глазом. Они остаются в теле больного и обуславливают резистентность опухоли к химиотерапии или иным медикаментозным способам лечения.

И после второго вмешательства в печени пловца остались злокачественные клетки. За несколько месяцев они выросли, поэтому на КТ мы опять увидели новые метастазы. Нам с коллегами было сложно удержаться от крепкого словечка в адрес этой опухоли. Мы ответили ей очередным курсом химиотерапии, после которого я провел еще одну операцию. Я опять удалил или термически разрушил каждую видимую частицу новообразований в печени пациента. У него не осталось ни одного пораженного лимфатического узла во всей брюшной полости. Мне стоило надеяться на лучшее, но признаю, я был озабочен тем фактом, что три проведенные операции и месяцы химиотерапии не излечили мужчину.

Передо мной был бывший спортсмен первого дивизиона NCAA, тренированный и мотивированный для участия в соревнованиях университетского уровня. Пациент получал ученую степень и собирался начать карьеру. Было бы здорово, если бы у истории был счастливый конец, не так ли? Тем не менее рак может разрушить все наши планы. Этот рассказ об усердии, выносливости и настойчивости.

Четвертый раз, когда метастазы колоректального рака явили нам свое уродливое лицо, ситуация стала еще хуже. Рецидив опухоли возник рядом с кровеносными сосудами и желчевыводящими путями. Некоторые новообразования подлежали хирургической резекции, некоторые могли быть уничтожены с помощью термальной абляции. Однако в этот раз хирургическое вмешательство было противопоказано. Метастазы появились уже и в обоих легких. Несомненно, показатели долгосрочной выживаемости пациентов повышаются при разрушении первичной опухоли и в некоторых случаях ее метастазов. У моего пациента было слишком много метастазов в легких, поэтому я провел несколько непростых бесед о нецелесообразности операции. Вместо этого пациент получил курс агрессивной системной химиотерапии. Он изучил тонну литературы по различным методам лечения рака. Мы бесконечно обсуждали различные лабораторные исследования по использованию электромагнитных полей в онкологии. Все испытания находились на тот момент на очень ранних этапах, и в них использовали клеточные культуры или животные модели. Несмотря на это, пациент был необычайно заинтересован поиском альтернативных вариантов терапии.