Принцесса ждет - Мэг Кэбот

Нет, правда? Я попалась на бабушкин спектакль о том, как она хочет похвастать перед Еленой Треванни своей хорошенькой и воспитанной (ах да, и похожей на подснежник) внучкой. Я ведь и в самом деле стала жалеть ее. Я ей сочувствовала, не понимая тогда – как понимаю это сейчас, – что она совершенно бесчувственная и что все эти хитроумные задумки сводились к тому, чтобы заманить меня на этот бал и выставить НОВОЙ ДЕВУШКОЙ ПРИНЦА РЕНЕ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

К чести Рене следует заметить, что он, похоже, ничего не знал. Он выглядел не менее удивленным, чем я, когда бабушка представила меня своей старинной сопернице, которая, благодаря стараниям пластического хирурга, выглядит лет на тридцать моложе бабушки, и это при том, что они, по идее, ровесницы.

Но, мне показалось, герцогиня слегка переборщила с пластикой. Иногда трудно остановиться вовремя… В общем, она выглядит примерно так же, как бедняга Майкл Джексон. Бабушка верно подметила, что герцогиня немного напоминает пучеглазого окуня. Ее глаза словно разъехались к вискам из-за того, что кожа очень натянулась.

Когда бабушка объявила:

– Герцогиня, позвольте представить вам мою внучку, принцессу Амелию Миньонетту Гримальди Ренальдо (Термополис она никогда не добавляет), – я думала, что все идет, как надо.

Ну, не совсем все, конечно, ведь после бала я окажусь в доме своей лучшей подруги и там, возможно-вероятно-наверняка, ее брат пошлет меня к черту. Ну, а на балу-то все в порядке.

Но тут бабушка добавила:

– Ну, и, конечно, вам знаком принц Пьер Рене Гримальди Альберто, кавалер Амелии.

Кавалер? КАВАЛЕР????? Мы с Рене переглянулись. Краем глаза я заметила, что слева от герцогини стоит девушка. Это, должно быть, та самая внучка герцогини, которую отчислили из пансиона. Вид у нее был грустный. На ней было обтягивающее черное платье, точно такое, в каком я бы хотела пойти на выпускной бал – если, конечно, меня кто-нибудь на него пригласит. Правда, чувствовала она себя в нем не очень уверенно.

И пока я стояла молча и краснела, напоминая больше красный леденец, чем подснежник, герцогиня слегка повернулась в мою сторону и сказала бабушке:

– Так, значит, этот пройдоха Рене наконец попался в сети. В сети твоей внучки, Кларисса. Ты, наверное, очень довольна.

Потом она представила нам свою внучку, Беллу, кинув на нее такой недоброжелательный взгляд, что бедняжка съежилась еще больше.

Вот тут я поняла, для кого ломается вся эта комедия.

Бабушка ответила:

– Почему бы и нет, Елена? – А потом сказала нам с Рене: – Идите за мной, дети. – И мы пошли.

Рене это все забавляло. А я? Да я просто кипела!

– Как ты могла такое сделать! – завопила я, улучив момент, чтобы герцогиня нас не слышала.

– Что именно, Амелия? – спросила бабушка, кивнув какому-то парню в традиционном африканском наряде.

– Ты сказала этой женщине, что мы с Рене парочка, – выпалила я. – А на самом деле это не так. Я знаю, ты сделала это, чтобы я выглядела лучше, чем эта бедняжка Белла.

– Рене, – ласково позвала бабушка. Она могла быть очень ласковой, когда хотела. – Будь добр, принеси нам шампанского, хорошо?

Рене с циничной улыбочкой – очень напоминая Энрике в рекламе Доритоса – встал и удалился.

– Ах, Амелия, – начала бабушка, когда он ушел. – Ну разве можно быть такой грубой с бедным Рене! Я просто хочу, чтобы твой кузен чувствовал себя как дома.

– Это разные вещи – гостеприимство и попытка нас свести!

– Ну чем тебе Рене не угодил? – спросила бабушка.

Вокруг нас красотки с элегантными мужчинами в смокингах направлялись на танцпол перед сценой, где оркестр играл песню, которую Одри Хепберн пела в фильме «Тиффани». Все были одеты в белое и черное. От этого зал герцогини напоминал мне вольер с пингвинами в зоопарке Центрального парка, в котором я выплакала все глаза, когда узнала о своем происхождении.

– Он очень милый, – гнула свое бабушка, – и весьма космополитичный. Я уж молчу, что он дьявольски красив. Да и вообще, как можно предпочесть обычного парня принцу!

– Бабушка, – сказала я. – Я люблю его.

– Любишь? – Бабушка взглянула наверх, на зеркальный потолок. – Пфи!

– Да, бабушка. Люблю. Так же, как ты любила дедушку. И не отрицай этого, я знаю, что любила. И оставь свои надежды увидеть принца Рене своим внуком, потому что этого не будет.

Бабушка кинула на меня невинный взгляд.

– Понятия не имею, о чем это ты, – фыркнула она.

– Перестань, бабушка. Ты пытаешься свести меня с Рене только потому, что он принц и потому, что это не понравится герцогине. Так вот, ничего подобного не случится. Даже если мы с Майклом расстанемся, – а это могло случиться куда быстрее, чем она думала, – с Рене я не буду встречаться!

Наконец-то бабушка поняла, что я не шучу.

– Прекрасно, – сказала она не слишком любезным тоном, – я больше не буду называть Рене твоим кавалером. Но ты должна с ним потанцевать. По крайней мере, один раз.

– Бабушка! – Вот уж чего мне меньше всего хотелось, так это танцевать. – Прошу тебя. Не сегодня. Ты не знаешь…

– Амелия, – сказала бабушка уже совсем другим тоном. – Всего один танец. Это все, чего я прошу. Ты мне его задолжала.

– Я задолжала тебе? – Я едва удержалась от смеха. – За что?

– Да так, за один пустячок, – невинно ответила бабушка, – который с недавних пор считается пропавшим из дворцового музея.

Как только я это услышала, весь мой ренальдовский боевой дух улетучился прямо в дверь, ведущую на задний дворик дома герцогини. У меня было такое чувство, что мне дали под дых. Неужели она имела в виду то, что я думаю? С трудом проглотив ком в горле, я проблеяла:

– Ч-что?

– Ну да, – бабушка многозначительно посмотрела на меня. – Бесценный экземпляр, один из немногих в своем роде, подаренный мне близким другом, мистером Ричардом Никсоном, президентом Америки, пропал. Думаю, человек, который взял эту вещицу, решил, что ее никто не хватится, потому что таких вещиц там было несколько, и все они очень похожи. Да, эта вещь ценна для меня как память. Но ты же ничего об этом не знаешь, правда, Амелия!

Она меня раскусила! Раскусила и теперь все знает. Понятия не имею, как она все это разнюхала – наверняка с помощью черной магии, которой она, как мне думается, еще как владеет – но она в курсе, это факт. Я влипла. Влипла по уши. Не знаю, должна ли я отвечать перед законом, раз принадлежу к королевской семье. И проверять мне это совсем не хочется!

Теперь я понимаю, что надо было отпираться до последнего. Надо было сказать что-нибудь вроде: «Бесценная вещица? Какая такая бесценная вещица?»