Нескромный выбор - Diana Panamis

Ричард отпустил его, словно в каком-то оцепенении, он не мог пошевелиться, в мозгу как молот наковальни звучало. «Затонул, затонул, затонул», где-то из далека, будто из преисподней, до него доносились какие-то шумы и еле различимый голос капитана.

– Около часа назад, пришвартовался «Осбурн», они сообщили, что позапрошлой ночью, уловили плохо различимый сигнал бедствия со «Святой Мари» и сразу направились на помощь, но из-за шторма, – после паузы договорил он, – было слишком поздно. – Наблюдая реакцию графа, говорить было всё сложнее, – Не выжил никто.

– Не выжил никто, – тихо повторил Ричард, – Этого не может быть! Где капитан «Осбурна»!? Я хочу с ним поговорить! – он отказывался верить.

– Ваше сиятельство, – пытался успокоить его Бафлерр, – не нужно.

– Что не нужно!?

– Повсюду были обломки разбитых о волны шлюпок, – он положил руку, Ричарду на плечо. – Это ужасно, но никто не выжил.

Ричард развернулся и побрёл куда-то вперёд, не видя перед собой ничего, он просто шёл. «Её больше нет, моей Мэри больше нет».

Не помня как добрался до комнаты и не осознавая, что творит, граф Ливингстон крушил всё на своём пути, разбивая и уничтожая, вот только боль не уходила. Он схватил бутылку виски и принялся пить, но и обжигающий напиток не приносил успокоения. Ричард пил, ещё и ещё, пока не наступил долгожданный покой…

***

Открыв дверь, графиня Ливингстон, остановилась, сердце матери обливалось кровью, при виде спящего на полу, в полу-сидячем положении Ричарда, с бутылкой из-под виски в руке.

– Его сиятельство в таком состоянии, с того момента, как узнал о крушении корабля. Как только приходит в себя, опять пьёт, до беспамятства.

– О, мой дорогой сынок, – Оливия бросилась к сыну, села рядом на полу. – Ричард, сынок, – звала она, гладя его по щекам. – Ричард, – повторила она.

– Мам, – буркнул он неразборчиво.

– Да, сынок, это я, – она продолжала гладить его. – Вставай, мы поедем домой.

– Её больше нет, – Ричард посмотрел на мать. – Её больше нет, – повторил он.

– Я знаю сынок, – не в силах сдерживать слёз, видя жуткую боль в глазах самого родного для неё человека. Она попыталась его поднять, – Поднимайся сынок, мы поедем домой, – в немой просьбе, Оливия посмотрела на капитана.

Бафлерр кивнул ещё кому-то и они вдвоём, подняли протестующего графа.

– Оставьте меня, – сопротивлялся он, – Оставьте! О-о-о! Капитан, это вы? – Ричард ухватился за него, – Вы обещали мне, что мы скоро отправимся, – он еле стоял на ногах. – Где ваши чёртовы данные о погоде?

– Скоро, скоро всё будет, – приговаривал тот, ведя графа к экипажу.

– Вот, возьмите, – Оливия вложила кошелёк полный монет, в руку капитана, после того как не без труда, удалось усадить Ричарда в карету. – Я надеюсь этого хватит?

– Здесь, даже больше, – ответил капитан.

– Спасибо вам большое, – она была признательна ему, за помощь.

Капитан ничего не ответил, лишь поклонился. Да и что говорить в такой ситуации, «Всегда пожалуйста, или просто, не за что?» Поэтому и за молчание она тоже, была благодарна.

Это были тяжёлые два месяца. Первую неделю, Ричард пил, приходил в себя и снова пил, чтобы забыться. Оливия могла лишь наблюдать и ждать, ведь всегда говорят, что время лечит. Вот, только, пока оно вылечит, в душе творится, настоящий ад. Графиня видела, что её сын страдает и ни чем не могла ему помочь. После страшного отрицания, придёт не менее страшное осознание и принятие действительности.

Затем, Ричард замкнулся, пить то он перестал, но вместе с этим и перестал, что-либо делать ещё. Казалось это не он, а лишь его тень, безмолвная, несущая жалкое существование тень.

В один прекрасный день, или лучше сказать ужасный день, он вышел из тени и из своей комнаты, в которой провёл не одну последнюю неделю. Только был ли это Ричард? Скорее, это был протест, вызов всевышнему, в его лице. Он играл с судьбой, словно провоцируя её, нанести свой сокрушительный удар.

Дома практически не ночевал, шлялся по борделям и различными «увеселительным», заведениям. Несколько раз стрелялся на дуэли, так как мужья «рогоносцы», требовали расплаты.

Но, волею судьбы, или высшей какой силой оставался жив и невредим, если не считать того, что сам постоянно ввязался в драки. Словно этой болью, Ричард пытался заглушить другую, всепоглощающую боль утраты.

Как вырвать мне тебя из плена ада

И как вернуть душе былой покой…

– Ты готова?

Кэтрин вздрогнула, словно от испуга, закрыв шкатулку, улыбнулась брату.

– Да, поехали. – Она взяла с постели шляпку, перчатки и пошла вниз.

Ноэль подошёл к комоду и приоткрыл шкатулку. – Очки? «То, что с такой грустью рассматривала Кэтрин, были обычные очки. Не слишком ли это странно?» задумался маркиз. «Кэтрин внезапно вернулась домой, якобы Эмили, уже вполне освоилась и дальше справиться сама». Вот только, глубокая грусть в глазах сестры, говорит совсем о другом. Возможно, она и думает, что удачно это скрывает, но Ноэль слишком хорошо её знает, чтобы поверить в то, что просто нет настроения. У кого-кого, а у Кэтрин, его всегда хватало на двоих, а то и троих точно.

Совпало так, что практически сразу, после её возвращения они с братом отправились к Шеридан Бломфирд. Это старшая дочь, графини Хоксуорт, а так как виделись они уже давно, еще до замужества оной, Шеридан пригласила Кэтрин и её брата немного погостить.

Разве можно представить лучший шанс для Кэтрин, отвлечься от терзающих душу, воспоминаний. Они остановились в загородном поместье, Бломфирд. Огромнейший особняк, окружённый лесными насаждениями и не большим озерцом, которое своим видом напоминало запятую.

Кэтрин нравилось сидеть на его берегу, наблюдая как Кейт, младшая дочь, четы Хоксуортов, строит замки из песка, а иногда дурачиться со своим братом. Джордж, средний ребёнок в семействе всё тех же Хоксуортов, был пятнадцати лет от роду. Вполне умный мальчуган, крайне не любил, когда его называли ребёнком, особенно при Кэтрин. Он всегда находился поблизости, светловолосой красавицы, явно в тайне страдающий от любви. Хотя, вряд ли это можно было назвать тайной. Всё было слишком очевидно.

Ещё Кэтрин любила проводить время с малышкой Оливией, годовалой дочерью Шеридан, эта любовь была взаимной. Поначалу это имя, терзало сердце девушки, так как неизменно напоминало о графине Ливингстон, а значит и о нём. Но, со временем стало легче, плюс ко всему, Кэтрин не звала её так, ей больше было по душе, « Оливка», или «Оливочка».

Ноэль вскоре уехал по делам, а Кэтрин осталась у Бломфирдов, у них было спокойно, а главное она практически никогда не оставалась одна. Либо «Оливочка» с Кейт помогали девушке не думать о нём, либо её галантный «кавалер» Джордж, всегда был рядом. Так и прошло, немногим больше двух месяцев…