Ведьма на выданье - Марина Сергеевна Комарова

распахнулась. Вскрикнув, я чудом отпрянула, прижав воителя-фамильяра к груди. Хорошо хоть лбом не врезалась, а то была бы красотка. Князь бы вызвал, а я с шишкой по весь лоб с таинственным синяком на всю физиономию.

В проходе стоял Лешек, сложив руки на груди. Глаза метали изумрудные молнии, выражение лица такое, что в пору лезть на люстру, дабы переждать бурю. Однако… показывать ему, что я испугалась и занервничала? Да никогда!

Поэтому, сделав грудь колесом, к которой прижимала Бецика, пошла в атаку.

— Ты почему ломишься без разрешения?

— Потому что времени мало, а моя дражайшая невеста решила потомить меня ожиданием, — ни капли не смутившись, ответил он, сокращая между нами расстояние.

Дверь сама захлопнулась. Да так, что по ногам пошёл ветерок.

«Если что — кину в него Бециком и буду драпать в окно», — промелькнула трусливая мысль.

Кто знает всех этих ведьмаков, князей и прочих. Поначалу все мишки Гамми, а потом — раз! — и сплошные проблемы на твою больную голову.

— Невеста? — тем временем ласково уточнила я. — Или все же жена?

Вопреки моим ожиданиям Лешек не растерялся и не смутился. Только остановился и качнул головой.

— Наконец-то ты это вспомнила, — усмехнулся он с какой-то необъяснимой горечью.

Я впала в ступор. Даже раздумала защищаться Бециком, который в этот момент начал тихонько попискивать.

Ты. Это. Вспомнила.

Так-так-так, момент! То есть я об этом прекрасно знала? Точнее не я, а прежняя Алина. Ах… сволочь бесцветная! Зараза! Кузякова дочка! Нет чтоб оставить бедной попаданке хоть какую инструкцию, просто свалила, оставив в награду хорошенький склероз.

— Я вспомнила? — выгнула левую бровь. — Если бы не князь, долго бы вспоминала.

Лешек кивнул, одним движением отобрал у меня барахтающегося мыша и, подойдя вплотную, вдруг прижался к губам.

Все мысли улетучились, меня бросило в жар, в груди будто что-то защекотало. Я чуть покачнулась, но сильные руки тут же обняли, не давая отстраниться ни на миллиметр. Бецик пискнул и шустро прополз у нас под ногами.

Едва оторвавшись, я попыталась восстановить дыхание и… привести мысли в порядок.

— Это тоже забыла? — мягко поинтересовался Лешек. — Или позовем князя, чтобы напомнил?

Я тут же вспыхнула от возмущения, в порыве чувств попыталась влепить пощёчину, но Лешек перехватил мою руку и снова поцеловал.

На этот раз поцелуй затянулся. Да так, что вмиг стало всё равно, что там за окном страдает дракон, рядом резвится летучая мышь, а за дверью целая толпа совершенно незнакомых личностей.

Мои ладони скользнули по его широкой спине. Губы Лешека казались самым хмельным напитком на свете. Голова шла кругом, и хотелось ещё-ещё-ещё.

«Ребенка сейчас делать не будем, — строго заявил внутренний голос, — мало ли из чего у них тут простыни сделаны!»

Почему-то этот странный довод подействовал, и с трудом, но всё же удалось разорвать поцелуй. В зелёных глазах Лешека бушевал шторм. Да-да, именно шторм. Сумасшедший такой, нереальный, не дающий думать о чем-то другом, кроме этого мужчины.

Я сделала глубокий вдох, провела ладонью по выбившимся из прически прядям.

— Так, а теперь давай с самого начала. Почему, когда я тебе делала предложение, ты промолчал?

Шторм поутих, но это не значит, что волнующееся перед новой бурей море чувств, стало менее опасным.

— Почему ты мне делала предложение, зная, что мы женаты?

Тишина. Озарение. Фонтан эмоций.

Ещё лучше. Сюрприз на сюрпризе. Алина, оказывается, замужем за Лешеком и в курсе, что находится в этом замечательном положении… состоянии… месте? Господи, как всё сложно!

Я судорожно скользнула ладонями по животу. Случайно не беременна хоть?

От Лешека не ускользнули мои действия. Он тут же нахмурился:

— Ты плохо себя чувствуешь?

Фух, слава богу, ничего плохого не заподозрил.

— Мы спали вместе?

Он закашлялся. Кажется, это серьёзный удар по самолюбию мужчины. Ибо если он имел с женщиной контакт, а она про это не помнит, то… всё очень плохо.

— Алина, ты издеваешься? — мрачно спросил Лешек.

Упс, кажется, мы злимся. И надо что-то срочно делать, иначе быть беде.

— Нет, конечно, любимый, — заверила я. — Просто после лекарни у меня провалы в памяти.

— Ты меня никогда не называла любимым, — ещё мрачнее сказал он.

Не просто мрачно, с какой-то неопределённой горечью.

— Пришло время, — твёрдо сказала я, пытаясь сообразить, что делать раньше.

Что-то ни одной приличной мысли в голове, а Лешек вот он. Я положила ладони ему на грудь, чувствуя, как обжигает кожа сквозь тонкую ткань.

— Ну, так что, может, освежим тогда мою память?

Долго уговаривать его не пришлось. Всё стало неважным. Я сама не поняла, как мы оказались на постели. И далеко не сразу дошло, что в комнате есть кто-то ещё.

У Малгожаты было мало времени и много дел.

А ещё был прекрасный вечерний сад, в котором никого не было. Почти.

Впрочем, чему удивляться, в замке князя все что-то не слава богу. Что-то, как-то, куда-то… И хотелось бы сейчас находится в Палланке, давать распоряжения неугомонным поварятам, слушать томные вздохи Марии по очередному красавцу, а не вот это всё.

Чего уж молчать, даже она, добропорядочная босорканя и уважаемая ведьма, нервничала. На кой черт их с Алиной сюда позвали? Ведь у Вацлава Шлях-Успенского ничего не бывает просто так. Этот полудемон настолько коварен и изворотлив, что расслабляться нельзя ни в коем случае.

Малгожата раздражённо выдохнула дым, пахнущий травами. Потом постучала резной трубкой по ладони.

В голове почему-то всплыли слова старикана-резчика, подарившего ей это произведение искусства.

— Самой прекрасной босоркане от рода Баландюх.

— Прямо-таки прекрасной, — усмехнулась Малгожата.

Уже тогда она понимала, что лесть хоть и приятна, но ухо надо держать востро. А босорканя кто? Ведьма с вампиром в одном флаконе. Оттого и красота более жгучая, потому и характер ужасный.

Но пан Баландюх — знатный мастер, делает такие курительные трубки, что можешь час стоять, рассматривая, как произведение искусства. Потому и подарок от него — нечто такое, от чего замирает сердце.

— Как есть, Малгожата, как есть, — улыбнулся он и вручил подарок.

С тех пор трубку она возила с собой везде, хоть и курила все реже и реже. Раньше-то после смерти Тадеуша дымила как паровоз, а сейчас… Стёрлось горе да развеялся дым. Что было — не вернуть.

— Тоже мне собеседница, — буркнул Живоглот, подвигая к ней когтем поднос с чашками. — Молчишь и куришь — ну никакого общения!

Малгожата чуть улыбнулась, вдохнула полной грудью прохладный вечерний воздух.

— Прости, Живоглотушка, с дороги устала.

— Ну и ложись бы спать, — проворчал дракон, правда, по морде было видно, что это он так, из вредности