Четыре чики и собачка - Дарья Калинина

К ним подошел Данила. Вид у него был удрученный. Вероника сразу поняла, что дела плохи.

– Машина числится в угоне. Ничего узнать не удалось.

Кристина развернулась в сторону полицейского. Выглядела она еще более свирепо, Данила даже отшатнулся, когда увидел лицо Кристины.

– То есть как ничего не удалось? На твоих глазах, ментяра, меня пытались убить, а ты тут стоишь и заявляешь, что ты и твои дружки ничего не можете с этим сделать? За очками в аптеку сходи, сосунок!

Тон был оскорбительным. Слова еще хуже. Но Данила молчал, словно сознавая свою вину.

– Так я лучше вашего разглядела сидящего за рулем человека! Свидетели вы хреновые!

– Ты его видела! – обрадовалась Вероника.

– Видела, запомнила его мордафень и могу нарисовать!

Данила приободрился.

– Тогда идем в отделение?

– Эх, не думала я, что свой выходной день проведу в компании с ментами. Совсем у меня другие планы на этот день были.

На это ей Данила возразил, что он не знает, что за планы были у самой Кристины, а вот у судьбы на ее счет были вполне четкие планы, и лишь настоящее чудо спасло ее от сегодняшнего свидания с самим Господом Богом.

Поразмыслив об этом хорошенько, Кристина перестала капризничать и сказала, что теперь осознала нависшую над ней опасность и готова сотрудничать с кем угодно, лишь бы ей помогли найти и наказать преступника, покушавшегося на ее жизнь.

В отделении их ждал еще один сюрприз. Даже без всякой приставки «сюр». Это был просто приз. И звали его Глеб Игнатьевич.

Когда Вероника увидела знакомую фигуру, у нее сильно заколотилось сердце.

Глеб Игнатьевич расположился перед кабинетом следователя и вальяжно закинул нога за ногу, словно говоря: человеку моего уровня опасаться какого-то следователя просто глупо. Когда имеешь связи, все в этой жизни решаемо.

И все-таки Глеб Игнатьевич был вынужден находиться в отделе полиции, а не где-нибудь в более приятном месте. А значит, не все и не всегда удавалось решить с помощью собственного влияния и чьих-то связей.

Кристина тоже не осталась в стороне.

– И вы тут! – громко воскликнула она и тут же похвасталась: – А меня только что пытались убить. Представляете?

Глеб Игнатьевич ее восторга по этому поводу не разделял. Он отвернулся. И всячески давал понять, что к задушевным разговорам и вообще какому-либо общению не склонен. Но Кристина не была бы сама собой, если бы обращала внимание на такую ерунду. Когда Кристине приходила в голову какая-то мысль, выбить ее оттуда было затруднительно, преграды Кристину не смущали, а лишь еще сильней раззадоривали.

– Говорят, это вы нас троих приказали убить, – продолжала она. – Мы и сообщника вашего видели. Того самого, который за рулем угнанной машины сидел, на которой меня хотели переехать.

Глеб Игнатьевич возмущенно воззрился на нее.

– Ты в этом меня обвиняешь?! – спросил он.

– Вас! А кого же! Вы Антона с Полинкой приказали убить, а на мне у вас осечка вышла!

– Это невероятная ложь!

– Морду лица вашего сообщника я запомнила прекрасно! – пугала Кристина своего бывшего хозяина. – Сейчас я его нарисую, и следователь живо его найдет!

– Глупая девчонка!

– И сообщник вас тут же выдаст! Кому охота одному на нарах париться!

– Если бы это была не ты, своими бы руками придушил!

– Ага! – торжествующе завопила Кристина. – Признаетесь! Признаетесь, что хотите меня убить!

– Хочу! Но не буду.

Кристина начала кричать, что это все враки, что она докажет, что он убийца. Глеб Игнатьевич в ответ советовал ей заткнуться.

Разговор у них пошел на таких повышенных тонах, что из соседних дверей стали выглядывать сотрудники. И когда казалось, что вот-вот Кристина с Глебом Игнатьевичем сойдутся в рукопашной, как раз в это время очень вовремя появился сам следователь, который и навел среди посетителей некоторое подобие порядка.

Глеба Игнатьевича, который все еще выкрикивал какие-то бранные слова в адрес Кристины, помощники Никиты Петровича увели в один кабинет. А торжествующая Кристина и притихшая Вероника оказались в другом. Данила подсел к Веронике, а за Кристину взялся другой работник, который подвел ее к столу, выдал лист бумаги и карандаши и предложил изобразить физиономию того человека, который, по ее предположению, собирался ее убить.

– Что значит собирался? Он бы меня убил! Вот они свидетели, не дадут соврать, видели, как на меня машина мчалась. Провидение меня спасло! Ч-У-Д-О!

И угольный карандаш в руках Кристины бойко запорхал, выводя очертания чьей-то физиономии. Получалось неплохо. А она была не без способностей, эта дикая девчонка, волей судьбы лишенная возможности получить нормальное образование.

Какое-то время Данила молча наблюдал за художницей, потом подсел поближе к Веронике и прошептал:

– Вне зависимости от того, кого нам изобразит Кристина, арест Глеба Игнатьевича – это дело решенное. Только т-с-с-с… Я тебе ничего не говорил.

Но Вероника уже услышала достаточно, чтобы любопытство в ней разгорелось со страшной силой.

– Да ты что? Правда? Такой важный человек… И убийца?

Кристина покосилась в их сторону. И молодым людям пришлось еще ближе наклониться друг к другу. Кажется, Данила не имел ничего против этого. Да и весь этот разговор завел исключительно с одной целью: оказаться поближе к Веронике.

– Мы же все видели Глеба Игнатьевича в коридоре. Он держался очень самоуверенно.

– Ну, от самоуверенности его Никита Петрович живо вылечит. Когда задержанному предъявят все имеющиеся у нас улики, хорохориться он мигом перестанет.

– Что ты! – поразилась Вероника. – И улики у вас уже есть?

– А то! Полно! Собирали буквально ворохами!

Данила даже приосанился, всем видом давая понять, что он лично имеет не последнее отношение к этому факту. Вероника жаждала узнать подробности. И Данила не стал ее мучить.

– В общем, слушай, – зашептал он, наклоняясь к Веронике совсем близко. – Дело было так…

Из рассказа Данилы стало ясно, что подозрения на счет Глеба Игнатьевича возникли у опытного следователя даже еще раньше, нежели у парочки сыщиков-любителей с собакой. Да и как иначе могло быть, если найденные на местах совершенных преступлений улики буквально кричали о виновности или по меньшей мере причастности чиновника к случившимся смертям.

– В доме у Полины был обнаружен органайзер Глеба Игнатьевича. Видно, память у него уже не та, что в молодости, приходится ему вести записи предстоящих дел.

– Я думала, что у него для напоминаний есть секретарша… Ну, и еще помощники.