Четыре чики и собачка - Дарья Калинина

– Да кто бы мне дал его читать! Он весь закрыт был листом бумаги. Я видела лишь то место, где мне свою закорючку поставить было нужно.

– Но как ты могла? – ахнула Вероника. – Подписалась невесть под чем!

– А чего мне терять? Собственности у меня никакой. Кредитов набрано столько, что ни один банк мне новый заем не одобрит. Глеб Игнатьевич объяснил, что мы своими подписями вроде как засвидетельствовали сделку, которую он заключил. И что лично для нас это не будет иметь ровным счетом никаких последствий. Ну, мы ему и поверили.

И, кажется, совершенно напрасно. И последствия для двух из этих троих были самыми трагическими.

– Кристинка! Я не знаю, что вы там подписали, но похоже, что это был ваш смертный приговор!

– Да ты что! Глеб Игнатьевич не такой. Конечно, он прощелыга, каких еще поискать, мне и то до него далеко, но чтобы убивать ни за что, ни про что!.. Уж я-то его хорошо знаю!

– Насколько хорошо?

– Настолько!

И Кристина многозначительно хохотнула.

– Было у нас с ним, – мечтательно произнесла она. – Старичок он еще бравый. Пузо, конечно, наел такое, что мешает здорово, но ему позволительно.

– И кто кого бросил? Он тебя или ты его?

Кристина нахмурилась:

– Он? Меня? Да не родился на свете еще тот мужик, который бы осмелился меня бросить! Конечно, я от него ушла!

– Почему?

– Старый! Понятно? Надоело мне с ним!

Но что-то в голосе Кристины заставляло думать, что не все было в том расставании так просто. Старичка, если он богатый и щедрый, девушка вроде Кристины может и потерпеть.

И Вероника снова вернулась к наезженной теме:

– Ты ведь не знаешь, что за документы вы трое подписали. Может, он на вас свое имущество или бизнес какой-нибудь оформил. А теперь спохватился и назад его вернуть хочет.

– Ну так ему стоило нас попросить, мы бы снова свои подписи поставили под новым документом, и все снова к нему бы вернулось. Убивать-то зачем? Никто ему слова поперек сказать бы не решился. Он это знает. И, конечно, убивал не он.

Но Вероника не могла так легкомысленно относиться к случившемуся.

– Тебе грозит опасность. Ты должна уехать из города.

– Еще чего! Да и куда я уеду? Отец у меня помер. Мачеха квартиру на себя переписала, меня в нее не пустит никогда в жизни. Я и в Питер-то подалась, потому что мачеха мне после похорон отца на дверь указала. Некуда мне ехать.

– Спрячься у друзей.

– Друг у меня всего один – Милослава. А мы с ней в одной квартире и так живем.

– У ее родных спрячься.

– Дура ты! Кто же меня примет? Кому чужая обуза нужна?

– Ну… Я даже не знаю, что делать. Поехали ко мне!

– Зачем это?

– У меня поживешь, пока все не утихнет! У меня родители добрые, они будут тебе рады. И бабушка тоже.

Веронике показалось, что во взгляде Кристины мелькнуло то ли раздражение, то ли удивление, то ли сочувствие к умственным способностям Вероники.

– И что я буду у тебя делать?

– Спрячешься! Отсидишься! Не могу же я допустить, чтобы Глеб Игнатьевич прикончил бы тебя так же, как Антона с Полинкой.

– Не убьет! – легкомысленно заявила Кристинка. – Хотел убить, давно бы уже расправился. Мы же с ним в последнее время прямо корешами стали. Из-за этого Антона чуть ли не каждую неделю встречались.

– Зачем?

– Обсуждали, что и как лучше сделать, чтобы его в нужном ракурсе заснять.

– Тогда ты ему нужна была, поэтому он тебя и не тронул. Первыми Полину с Антошкой прихлопнул. Тебя на десерт оставил.

– Прекрати! Если кто и убийца, так это его Ульянка! Она вообще чокнутая. Знаешь поговорку «В тихом омуте…» Вот это как раз про нее! И если тебе нечего больше мне сказать, то спасибо и до свиданья.

– Ты отказываешься переехать ко мне?

– Разумеется! Зачем мне к тебе ехать, из милости у тебя жить, если у меня отличный вариант наклевывается? Мужчина моей мечты. Молод, красив, богат! И это не Антон, у которого за душой ни гроша! И в ЗАГС готов меня отвести хоть сегодня.

Вероника даже растерялась:

– Где же ты такого жениха себе раздобыла?

– Завидно? А все! Опоздала ты!

– Нет, правда, где?

– Где взяла, там больше нет.

– Но ты хотя бы давно этого человека знаешь?

– Со вчерашнего дня. И заметь, уже сегодня я переезжаю в его загородный дом! На правах законной невесты!

Кристина не скрывала своего торжества, ей казалось невероятной удачей, что за такой короткий промежуток времени она сумела вскружить кавалеру голову настолько, что он сразу же сделал ей предложение руки и сердца.

А вот Веронике за всем этим «сватовством» упорно мерещилась рука убийцы.

И она подступила к Кристине с новыми расспросами:

– Как зовут жениха? Его фамилия? Этот дом где находится? Продиктуй мне его адрес!

Но Кристина упорно не желала понимать всей серьезности ситуации.

– Приеду, узнаю, – кривляясь, ответила она Веронике. – Тебе первой отзвонюсь!

– Кристинка! Ты что, не понимаешь, это может быть ловушка! Тебя привезут в этот дом и там грохнут! Или даже и дома-то никакого не будет, прямо под елочкой в лесу и закопают! Была Кристина и нет Кристины. Кто тебя искать будет? Сама говоришь, родни у тебя никакой. А если даже и будут, вряд ли найдут. Лес большой. И сойдет это Глебу Игнатьевичу с рук в лучшем виде, как говорится: нету тела – нету дела.

Веронике казалось, что она очень доходчиво объясняет.

Но Кристине все эти в высшей степени разумные вещи показались невозможными.

– Чего ты ко мне пристала! Завидно тебе, что это у меня такой выгодный жених нарисовался? Так завидуй молча. А еще лучше – учись, как нужно мужиков цеплять.

– Скажи хотя бы, как его фамилия.

– Еще чего! Поди, поищи себе такого же, а к моему не вздумай цепляться.

Вероника пыталась ей объяснить, что этого жениха Кристине мог «сосватать» Глеб Игнатьевич. Что вполне возможно, это и не «жених» никакой, а наемный убийца, который по приказу Глеба Игнатьевича уже устранил Антона с Полинкой, а теперь подбирается к третьей жертве.

Но упрямая Кристина не желала ничего слушать. Она так сильно пихнула Веронику в грудь, что та отлетела к дверям. После чего ей было велено отправляться прочь. И для убедительности выдан еще один сопроводительный пендель.

Очнулась Вероника только внизу.

– Вот грубиянка! – потирая спину пониже спины – Кристинка пнула ее очень больно, – проворчала она. – Совсем невоспитанная! Хамка!