Испепеляющая страсть - Кейси Майклз

— Я кое-что узнал нынче ночью, джентльмены, — объявил Кевин. — Кроме лестницы, которую мне показала Джилли, в Холле есть и другие тайные ходы. И, что меня беспокоит больше всего, туннели за пределами дома, неизвестно, какой длины, и достаточно большие, чтобы по ним мог проехать экипаж. Если какие-то из этих туннелей ведут внутрь Холла и если наш гость знает о них… Думаю, вы поняли.

— Поняли, — согласился Джаред, нахмурившись.

— В погреба? Простучать стены? — с готовностью предложил Бо. — Свечи. Бутылку. Ну? Пошли?

Готовый действовать рыжик уже приподнялся со стула, но Кевин рявкнул:

— Сядь, идиот! — и он упал обратно со вздохом разочарования. Ему стало ясно: если и предстоит захватывающее приключение с поиском туннелей, то не сегодня.

В это время прозвучал гонг к обеду, и джентльмены поспешили присоединиться к леди и гостям — Рори и Гленис О’Кифи. С тех пор как лорд и леди Сторм независимо друг от друга дали чете Локпорт один и тот же совет, О’Кифи стали приглашать в Холл с частотой, которую Бо Чевингтон назвал бы тошнотворной.

После бесконечного обеда, во время которого Рори во все глаза глядел на Джилли, а Кевин из кожи вон лез, проявляя внимание к очень довольной Гленис, леди удалились в недавно отремонтированную музыкальную гостиную, а мужчины остались за столом с портвейном и сигарами.

— Как очаровательно ты выглядишь в этом платье, Джилли, дорогая, — со сладкой жеманной улыбкой сказала Гленис, как только они вошли в комнату. — Ты любишь носить зеленое, да? Впрочем, что тебе еще остается с твоим цветом волос!

— Ну не знаю, что тебе сказать, Гленис, дорогая, — широко распахнув глаза, ответила Джилли. — Кевину нравится, когда я ношу черное, только он говорит, что я слишком молода для этого похоронного цвета — он к лицу женщинам постарше.

Гленис, которая постоянно носила черное, считая, что это стильно (в данный момент она тоже была в черном платье), не нашлась с ответом. Аманда и Анна опустили глаза — если бы их взгляды встретились, они не удержались бы от смеха.

— Блондинкам обычно идет черный цвет, я всегда так считала, — вежливо вставила Анна, считая своим долгом смягчить впечатление от выпада Джилли, и наградила Гленис восхищенной улыбкой, предотвратив таким образом вылет очередной, изящно оперенной отравленной стрелы, которая была приготовлена для леди Локпорт, и кто знает, чем могла закончиться эта дуэль?

Некоторое время в комнате царила корректность, однако напряжение ощутимо росло. Прежде чем успела разразиться гроза, вошли джентльмены. Рори постоянно повторял, что он совершенно согласен с тем, что утверждали за портвейном его собеседники.

Джилли не могла не сравнить Рори и своего мужа, которые вошли в комнату бок о бок. Наряд Кевина, за который не было бы стыдно и самому Бруммелю — законодателю лондонских денди, — ощутимо выигрывал рядом с потертым одеянием О’Кифи.

Оба были хорошо сложены, но в О’Кифи было что-то кошачье, в то время как Кевин обладал как грацией, так и силой — рядом с ним соперник казался слабым и мягкотелым.

«Кевин умен, — подумала Джилли, — а Рори — человек, которому чаще приходится слушать, чем говорить, потому что ему, в сущности, нечего сказать. Кевин вежлив — Рори льстив. У Кевина есть чувство юмора — у Рори вообще нет никаких чувств. Кевин настоящий — Рори искусственный. Кевин… Ох, — вздохнула Джилли тихонько, — у Кевина есть все, что я могу пожелать. Он добрый, умный, мягкий, внимательный…»

Джилли тряхнула головой. Глупости! Она знает, кто такой Кевин. Он двуличный охотник за состоянием, сниматель пенок, у него куча долгов. Он женился на ней, уверяя, что хочет спасти поместье, прекрасно зная при этом, что это уловка. На самом деле он просто хочет получить сокровище графа не позже чем через год. И этого ему мало — он еще хочет найти драгоценности, которые, по словам Муттера, составляют сокровище. Его интересуют даже контрабандисты — он и из этого наверняка хочет извлечь выгоду. Но как — присоединившись к ним или выдав их? Она совсем ему не доверяет! И он продемонстрировал свой эгоизм, яростно продолжала она растравлять свои раны, добившись осуществления своих супружеских прав; но она-то знает, что он спал с ней лишь от скуки, коротая время до возвращения в Лондон, к своим амурным приключениям. Он вернется туда — и навсегда забудет свою деревенскую незаконнорожденную жену.

«Ах, — подумала Джилли, маленькими глоточками прихлебывая вино, — если бы он не проявил себя как ненасытное похотливое животное и не принялся ухаживать за Гленис О’Кифи, я бы, может быть, позволила себя одурачить и полностью оказалась в его власти».

«Что ж, — решила она, протянув руку и указывая Рори на место рядом с собой на софе, — пора показать дорогому супругу, что я не его собственность. Аманда посоветовала мне флиртовать с Рори, чтобы вызвать ревность мужа, но я использую его для того, чтобы показать Кевину, что меня интересует совсем другой мужчина».

Все ее кокетство с О’Кифи до этого момента можно было счесть за ничто по сравнению с тем, что происходило на софе — она буквально нависла над Рори, проявляя повышенное внимание к его особе.

Спросив, не хочет ли кто-нибудь послушать пение, она попросила О’Кифи принести ей старинную лютню.

— О нет, — воскликнула Гленис. — Только не эти старинные песни! Как жаль, что ваше фортепиано расстроено, а то я сыграла бы и спела для вас, Кевин, кое-что повеселее, чем печальный репертуар вашей жены.

— Мне нравятся ее песни, — вступился за жену Кевин, на секунду забыв, за кем он подрядился ухаживать, и заслужив злобный взгляд Гленис, но быстро опомнился и напустил на себя покаянный, удрученный и одновременно влюбленный вид.

— Мне они тоже нравятся, — откликнулся Рори (который клялся, что ему все нравится), наклонившись над Джилли и подавая ей инструмент.

Настроить лютню оказалось нелегко, и Джилли понадобилось для этого несколько минут. Затем она принялась наигрывать бессвязные веселые мелодии, автором которых был Генрих VIII, а Бо, который в такие минуты терял контроль над собой, громко подхватил куплеты, в которых говорилось о неуемной монаршей похоти.

Кевин и раньше слышал игру Джилли, он, как всегда, гордился женой — ему нравилось, как она поет старинные песни.

Хэтти Кемп рассказала графу, что мать научила девочку играть на лютне по нотам, найденным в Холле, в том числе «Третьей книге песен» Тома Кэмпиона. Она была впервые издана в 1617 году, но это был самый современный из доступных сборников, так как интересы младшего графа не распространялись на музыку.

«Жаль, что арфа и другие инструменты в таком безобразном состоянии», — подумал Кевин. Как только у него появятся свободные деньги, решил он, он отдаст арфу в починку. Он, сделавший жену пожизненной пленницей в Холле, подарит ей музыкальный инструмент, чтобы ей хотя бы было чем себя развлечь.

Черт, но это несправедливо! Кевин весь закипал при мысли о том, как лондонское общество уничтожит Джилли, узнав о том, что она незаконнорожденная, а узнать это будет нетрудно. Даже его популярности будет недостаточно, чтобы спасти ее от унижений. Ох уж это высшее общество, скольких оно уже убило! Лишь королевские отпрыски да узаконенные бастарды, такие как Харлеан Мисцеллани, могли быть приняты в свете. Может быть, когда она станет старше и ее красота перестанет так бросаться в глаза (о, как изменилось первоначальное мнение Кевина о внешности жены!), можно будет склонить свет проявить к ней милосердие. Но пока не остается ничего, кроме как держать ее здесь, в Холле, где у нее есть друзья.