Злой король - Холли Блэк

– Итак, – говорю я, глядя на Виви.

Она улыбается, протягивает мне руку. Я достаю из кармана стебли крестовника и отдаю ей.

Не могу смотреть в лицо Хизер. Поворачиваюсь к Оуку. Он собирает на лужайке четырехлистный клевер – играючи находит его в траве и делает букет.

– Что такое? – озадаченно спрашивает Хизер.

– Мы не собираемся ехать на машине. Мы полетим, – отвечает Виви.

– Из аэропорта?

Виви смеется:

– Тебе понравится. Скакуны, явитесь и отвезите нас туда, куда я велю.

У себя за спиной слышу изумленный голос. Потом Хизер пронзительно кричит. Сделав над собой усилие, оборачиваюсь.

Скакуны из крестовника явились прямо перед жилым комплексом – тощие желтые пони с кружевными гривами и изумрудными глазами, похожие на морских коньков, выбравшихся на сушу. Бурьян превратился в фыркающих и сопящих лошадок. Хизер стоит, зажав ладонями рот.

– Сюрприз! – объявляет Виви. Она продолжает вести себя так, будто все это пустяк. Оук, явно предвкушавший этот момент, сбрасывает с себя чары и показывает рожки.

– Смотри, Хизер, – говорит он. – Мы волшебники. Ты удивлена?

Она смотрит на Оука, на чудовищных пони из крестовника, а потом садится на свой чемодан.

– Ладно, – произносит Хизер. – Вся эта фигня, очевидно, какая-то шутка, но один из вас должен мне объяснить, что происходит, или я сейчас вернусь в дом и запру двери.

Оук смотрит на нее удивленно. Он на самом деле ожидал, что Хизер будет восхищена. Обнимаю его одной рукой, глажу по плечу.

– Идем, милый, – говорю я. – Давай погрузим вещи, а они придут потом. Маме с папой не терпится тебя увидеть.

– Я скучал по ним, – сообщает он. – И по тебе скучал.

Я целую его в мягкую щеку, поднимаю и сажаю на пони. Он оглядывается через плечо на Хизер.

Слышу, как Виви начинает объяснять:

– Фейри реальны. И магия – реальность. Понимаешь? Я не человек, и мой брат тоже. И мы заберем тебя на волшебный остров на целую неделю. Не бойся. Мы вовсе не страшные.

Я стараюсь забрать эластичные шнуры из стиснутых пальцев Хизер, а Виви тем временем демонстрирует свои заостренные уши, кошачьи глаза и пытается объяснить, почему раньше не рассказывала про это.

Определенно, все-таки мы страшные.

Через несколько часов мы в гостиной у Орианы. Хизер, все еще сбитая с толку и расстроенная, ходит по залу, рассматривает странные картины на стенах и зловещие узоры на драпировках, которые представляют собой чередование жуков и шипов.

Оук, устроившись на коленях у Орианы, позволяет себя баюкать, как маленького. Бледные пальцы Орианы ерошат ему волосы – слишком короткие, по ее мнению, – а он бессвязно рассказывает ей длинные истории про школу и про то, чем отличаются звезды в мире смертных и на что похож вкус арахисового масла.

Мне немножко больно смотреть на них, потому что Ориана Оуку такая же мать, как нам с Тарин, но считает его своим сыном, а нас своими детьми упорно не признает.

Виви достает из чемодана подарки. Пакеты с зернами кофе, стеклянные сережки в форме листиков, банки с дульсе де лече[2].

Хизер подходит ко мне:

– Это все настоящее?

– Самая настоящая реальность, – подтверждаю я.

– И это правда, что эти люди – эльфы и Виви – эльф, как в сказке? – Хизер снова обводит взглядом комнату, словно опасается, что сейчас сквозь штукатурку и резное дерево в комнату ворвется единорог всех цветов радуги.

– Ага, – соглашаюсь я. Она выглядит ошеломленной, но не злится на Виви, и это уже кое-что. Возможно, она слишком изумлена, чтобы сердиться, по крайней мере пока.

А может, Хизер на самом деле довольна. Может, Виви была права насчет того, как надо ей все сказать, и Хизер потребовалось всего несколько минут, чтобы испуг сменился восхищением. Что мне известно о любви?

– А это место… – Хизер запинается. – Оук – какой-то принц? У него рожки. И эти глаза у Виви.

– Кошачьи, как у ее отца, – говорю я. – Таких здесь много, уверяю тебя.

– Звучит пугающе, – признается Хизер. – Твой отец. Извини, я хотела сказать, отец Виви. Она говорит, он тебе не настоящий отец.

Я вздрагиваю, хотя знаю, что Виви имела в виду совсем не это. Может, она даже не произносила такие слова.

– Потому что ты человек, – вносит ясность Хизер. – Ведь ты человек, верно?

Киваю и вижу облегчение на ее лице. Она робко смеется.

– В Фейриленде быть человеком нелегко, – говорю я ей. – Идем со мной. Хочу тебе кое-что рассказать.

Хизер старается поймать взгляд Виви, но та все еще сидит на ковре и роется в чемодане. Снова безделушки, пакетики с лакрицей, ленты для волос и большой сверток в белой упаковке с золотым бантом, на котором по всей длине написано «Поздравляю».

Хизер никак не решит, что делать, но потом следует за мной. Виви, похоже, даже не замечает этого.

Как странно вернуться в дом, в котором выросла. Хочется взбежать по лестнице, распахнуть дверь в свою детскую комнату, посмотреть, что здесь осталось от меня. Так и подмывает забраться в кабинет к Мадоку и порыться в его бумагах – ведь я как-никак шпионка.

Вместо этого выхожу на лужайку и направляюсь к конюшне. Хизер делает глубокий вдох. Взгляд ее устремлен на башни, поднимающиеся за линией леса.

– Виви рассказывала тебе о правилах? – интересуюсь я на ходу.

– Правилах? – Хизер качает головой, она явно озадачена.

В свое время Виви рассказывала мне о них много раз, тогда как другие об этом не позаботились. Поэтому такое отношение со стороны Виви кажется мне намеренной небрежностью; ей надо было рассказать Хизер, как трудно нам, смертным девушкам, пришлось здесь, как мы осторожничали и какой осмотрительной должна быть она, пока гостит в Фейриленде.

– Она говорила, чтобы я держалась ее, – вспоминает Хизер. Наверно, заметила недовольство на моем лице и хочет защитить Виви. – Чтобы никуда не уходила одна, только в сопровождении одного из членов семьи.

Я качаю головой:

– Этого недостаточно. Послушай, народ умеет заколдовывать вещи, и они выглядят не тем, чем являются. Фейри могут помутить твой рассудок, очаровать тебя, заставить делать такое, что ты в нормальном состоянии никогда не сделаешь. А еще у них есть такие яблоки, фейрийские фрукты. Если попробуешь, то будешь думать только о том, чтобы откусить еще.

Говорю прямо как Ориана.

Хизер смотрит на меня испуганными глазами и, похоже, не верит. Интересно, не зашла ли я слишком далеко. Пробую продолжить, но уже более спокойным тоном: