Гнездо Седого Ворона - Владимир Свержин

Воин удивленно посмотрел на свою женщину и молча дернул плечом, как бы говоря: «Ну, если уж так тебе взбрело в голову…», но вслух произнес:

— Сиди здесь, жди сигнала. Я пошел.

Бывший страж вновь посмотрел на знакомую тропу, ведущую к звонкому источнику, наполняющему узкую речушку, к тому самому месту, где не так давно он познакомился с Лилией. Чуть заметно улыбнувшись, Леха вспомнил эту встречу, и ему тут же нестерпимо захотелось прижать к себе любимую.

Он резко оборвал ход свернувших в сторону мыслей. Что еще за ерунда? Светлый Рыцарь тряхнул головой, отгоняя лезущие в голову образы. Там, внизу, неплохо вооруженные люди, готовые открыть огонь по чужаку. Вот это важно! Вооруженные, между прочим, автоматами, добытыми им!

— Давай все же лучше я пойду, — в который раз предложила дочь старосты.

— Они запрут тебя и не отпустят, а мне придется всех убить, — досадуя, как можно не понимать очевидных вещей, в который раз пояснил Лешага.

— Они приняли дары, — напомнила Лилия. — Видишь, у тех двоих — автоматы.

— Конечно, вижу. Погоди, я скоро. Глазом моргнуть не успеешь, я тебя позову.

Она и впрямь даже моргнуть не успела. Трое патрульных сторожили водоносов, заполняющих деревянные ведра у источника: двое у самого берега с оружием на изготовку, еще один — чуть поодаль, затаился в лесу. Ученик Старого Бирюка появился за спинами автоматчиков, будто вырос из-под земли. Девушка вздрогнула, ужасаясь тому, что может произойти. Но случилось иное.

— Эй, — негромко позвал Леха.

Юноши развернулись. Тотчас правая нога Лехи зацепила свисающий автоматный ремень одного из бойцов, вырывая оружие из рук. А пальцы тем временем скользнули по второму автомату, выдергивая из гнезда снаряженный магазин.

— Лови, — воин развернулся, кидая свою добычу третьему стрелку. Тот отпрянул в сторону, но Лешага, перекатившись, уже был рядом с ним, стремительно вырвал карабин из рук караульщика, одним движение выщелкнул затвор и кинул бесполезное оружие первой жертве.

Юноши замерли, понимая, что незнакомец попросту глумится над ними. На самом деле это было не так. Бывший страж просто хотел объявить о своих дружеских намерениях, и не схлопотать пулю в момент объяснения.

— А теперь стойте! — торжественно объявил воин, широко разводя руки и демонстрируя, что кроме ножа, короткоствола и подсумка с гранатами не имеет при себе никакого оружия. — Стойте и слушайте!

Он говорил резко и громко, так что водоносы, в первый миг побросавшие ведра наземь и судорожно пытавшиеся сообразить, идти ли на помощь караулу, или бежать в панике, также замерли, внимая словам чужака.

— Я пришел с миром, и я привел Лилию. Она — моя женщина. Всякий, кто желает оспорить это… — Леха огляделся.

Желающих не нашлось. Он поднял руку вверх, развернул ее ладонью к месту, где скрывалась девушка, и резко опустил вниз. Спустя пару минут из лесу появилась девушка с двумя автоматами в руках. Следом за ней двигалась Стая. Впереди, готовый охранять Лилию от любого посягательства, гордо выступал Черный, всем своим видом давая понять, что он еще не завтракал, а поутру предпочитает подкрепляться теми, кто не понравился хозяйке.

— Староста говорил, что сегодня ты можешь появиться, — наконец пришел в себя глава караула. — Но зачем же так… Он ждет вас в своем доме. А тебя, воин, — хозяин карабина кивнул в сторону Лешаги, — желает видеть Смотрящий Вдаль.

* * *

«Достоин порицания убивающий ближнего своего, но вдесятеро должен быть наказан тот, кто, имея шанс спасти душу заблудшего, скажет „Я утомился“. Что он, как не ветвь засохшая, выпивающая жизненный сок из всего древа?! Отсеки же лишнее, чтобы расцветало главное».

Эргез перевернул страницу. Оформленная тиснением и тонкой росписью книга заветов Аттилы была написана черной запеченной тушью на выбеленной коже отступников — тех, кто, узрев свет истинной веры, решил отринуть его и предаться демонической похоти Ноллана, желавшего овладеть миром, точно жеребец смирной кобылкой.

«Да не остановится рука ваша и сердце не дрогнет, умерщвляя предавших слово Творца Небесного. Отсекайте лишнее, ибо мертвые ветви не сеют добро. Разнесут они семена ненависти, и живущие вокруг будут гнать детей Истины, как изгоняют голодных псов из нищего селения».

Эргеза уже много лет тревожила эта строка. Он помнил, как в одну из первых зим после Того Дня снегопады были столь обильны, что никому не под силу было идти за едой, которую обычно доставляли на горное плато. Четыре смены лун они с надеждой смотрели в сторону перевала и ждали, когда утихнет метель. Запасы кончились быстро. Они охотились, как могли, и съели не то что собак, но даже крыс, приходивших греться в юрты стойбища. Потом разваривали и ели ремни, готовили клейкое варево из циновок, потом…

Эргез до боли сжал зубы. Потом воины, охранявшие их, начали убивать слабых и кормить их мясом тех, кого еще не покинули силы. Он помнил, с какой жадностью поглощал горячую плоть тех, с кем еще совсем недавно кидал в цель камни и бегал наперегонки. Ел и оглядывался, думая, кто будет следующим, и не его ли самого вот так зажарят и под всеобщее благословение подадут на обед. Нет, сегодня не его!

Превозмогая холод и боль, каждое утро сковывавшие все тело, он поднимался, расталкивал брата и, схватив неказистые железные рубила, не чета Шамширу, ковылял с ним в лес за дровами. Главное — не останавливаться, наносить удар за ударом, разгоняя кровь и заставляя тело жить. Он хорошо выучил этот урок, очень хорошо.

Затем снежная буря улеглась, и вскоре на плато, под неистовые крики выживших, пробился караван со спасительной едой. Но что там еда. Караван привел сам Аттила! Эргез помнил, каким щенячьим восторгом наполнилось сердце, когда Пророк водрузил могучую руку на его плечо и произнес: «Вы с честью выдержали испытание, дети мои. Теперь вы — мужчины и воины. Помните о тех, кто умер ради вас, — он ткнул в груду обглоданных скелетов, почти заметенных снегом. — А главное, помните, ради кого и ради чего вы живете. Я не сомневался в тебе, Эргез».

Он потрепал юнца по плечу, и тому захотелось по-детски заплакать от счастья. Еще бы! Сам Пророк знал его имя и не сомневался в нем. Да за такое он готов был пройти это испытание еще раз и даже собственного брата…

На этом мысль его осеклась, и он никогда к ней не возвращался. А Пророк, вновь спасший их, достал из седельной сумы вот эту книгу заветов и протянул ему:

— Не расставайся с ней, и не будет в жизни испытания, которое бы ты не сумел превозмочь.

Эргез рухнул на колени и обхватил руками сапоги Пророка.

— Встань немедля, воину негоже стоять на коленях! — прикрикнул Аттила. — Ни перед кем!

И все эти годы, командуя отрядом, войском, затем возглавляя сотню Несокрушимых гвардии Пророка и вот теперь став халифом, он свято чтил его заветы. Но изгнание собак из голодающего селения — этот образ занозой сидел в памяти.