Любимец Израиля. Повести веселеньких лет - Аркадий Лапидус

Мы, как могли, смягчали этот катаклизм, но куда нам было против природы!..

После Читы за окном стало голо. Ни кустов, ни деревьев. Одни пригорки до самого горизонта.

Потом появились ёлочные прутики. Это были вековые ели, растущие на вечной мерзлоте.

– Тайга-а! – заворожено сказал кто-то.

– Такая? – удивлённо воскликнул я.

– А какая тебе нужна?

– Ну как в Красноярске или в Кемерово!

– Чего захотел! Теперь такого роскошества не увидишь!..

Но в жизни, если одно уходит, то почти всегда это хоть частично, но компенсируется другим. Нас и в этой поездке иногда загоняли в тупики, чтобы подцепить к другому составу. И тут мы всем нашим дружным взрослым коллективом бежали к местным посёлкам и магазинчикам. И уже после Якутии, перед нами открылся такой продовольственный для того времени «Эрмитаж», что аж сердце пощимливало.

Сгущённое молоко и сливки простые и с какао и с чем-то там ещё, колбасы копчённые трёх сортов, маслины греческие в банках и многое, многое подобное, давно исчезнувшее на большой земле, лежало валом и никого не интересовало.

И хотя мы ничего не покупали, чтобы не выделяться, но приятно было даже просто поглазеть на прошлое. А так как около домиков росли кусты с голубикой, то вот на них мы отрывались по полной и рвали и рвали и себе и детям… Для них эта поездка была сплошным праздником на всю жизнь, а нам надо было этот праздник обеспечивать. Поэтому каждый взрослый старался хоть какую-то крошку неожиданно выпавшей личной радости и свободы проглотить не жуя и не наглядно. Одна Басовая не могла позволить себе ничего личного. Временами нам даже было её жалко…

Но вот проехали Сковородино и, наконец, Тында – столица Бама.

Нас опять загнали в какой-то тупик и уже местный главный бюрократ-комсомолец начал знакомить со стройкой века. Тут наконец-то мы дали концерт на месте какой-то следующей смычки но уже БАМовской. Юный Робертино Лоретти Казахстана одарил всех парой песен, ансамбль сбацал что-то бодрое и крамольно-роковое, мои гаврики отщёлкали как орехи славу доблестному труду и повезли нас в самый конец какой-то ветки.

Часа четыре или пять ехали. Там трое ребят крутились у сломанного миниатюрного и изящного японского экскаватора. Не из-за корысти, а только по велению каких-то комсомольских и партийных карьеристов они, окружённые полным набором остродефицитной техники, вгрызались в вечную мерзлоту и строили железнодорожную насыпь от «А» до "Я".

Придавленные лауреатством премий Ленинского комсомола и званиями Героев Социалистического труда эти симпатичные трудяги и вчерашние школьники, увидев нас, побросали свои гаечные ключи и радостно схватились за гитары. Ужасы и невыносимые сложности местного климата отступили, и на фоне вечной мерзлоты и льда повеяло оттепелью.

Через минуты и гости и хозяева хрумкали алма-атинские яблоки и пели хором "От улыбки станет всем светлей!.."

Светлей, конечно, не стало, но на небе очень вовремя заиграли такие яркие и резкие, совершенно космические, краски вечерней надболотной зори, что настроение… Ну, сами понимаете!..

БАМ строили не только герои и добровольцы. Поэтому уголовничкам мы тоже до этого подарили ящик яблок. Правда, случайно. Увидели, что кто-то трамбует грунт вокруг рельсов и радостно остановили автобус и подарили…

Но те слишком мрачно и плотоядно смотрели на наших руководительниц и пионерок и так зверски хрустели апортом, что, поняв, с кем пионерская и комсомольская юность встретилась на большой дороге, мы постарались побыстрее смыться.

Кажется, ещё два дня были мы в Тынде. Точно не помню. Но лес, в котором тише чем на кладбище, запомнился навсегда. Ни кузнечика, ни букашки какой-нибудь, ни птички. Нет, – летала сорока, но от её одинокого отчаянного стрекотания в полной тишине становилось ещё жутче. Говорили, что кто-то завёз её на лето, так как кроме строителей и мух при помойках никакая плоть тут не выживала. И было ясно, что если эта стрекотуха не догадается вовремя смыться, то и ей недолго прыгать.

Что ж вы хотите? Морозы здесь зимой под шестьдесят с гаком! Да и вода в речке какого-то угрожающе кроваво-красного цвета. Кто-то из наших хотел искупаться, но его вовремя Басовая оттащила. Радиация! И здесь радиация! Но уже природная… Там, в этих болотах, каких только ископаемых нет! Из-за них-то, в основном, и затеяли тянуть эту дорогу. По тем же болотам… Тут по мху идёшь, собирая голубику, и, кажется, вот-вот провалишься.

Качается земля под ногами!

Плывёт шарик земной!..

Ну и последний аккорд! Пока мы катались, гуляли и глазели, наш кино-фото-бандит успел не только отснять самые счастливые моменты, но и обнаружил в свободной продаже питьевой спирт. Мы тот час же затарились этим супердефицитом на большой земле, и всю обратную дорогу великий кулинар учил наших дам варить варенье. Он давил в трёхлитровой банке голубику с сахаром, заливал не сильно разбавленным спиртом, размешивал, а потом к дикой радости ребятни поджигал его и гордо говорил, наворачивая эту смесь ложкой:

– Во как надо варить и кушать! Учитесь, малявки!..

Песни звучали, глаза наши горели, детишки готовились к семинарам по книгам первого секретаря коммунистической партии Советского Союза Леонида Ильича Брежнего "Малая земля", «Возрождение» и «Целина», рисовали стенгазеты, репетировали капустники и всевозможные конкурсы, спецкорреспондент вязала, врач лечила, стукач где-то втихаря строчил и зазубривал доносы – всё шло по плану!

Уже в поездке у Софы возникла идея использовать меня как автора. Мои сценарии капустников и постановочные вагонные успехи навели её на эту мысль сразу же после первой премьеры.

Надо сказать, что писать я начал не сегодня и не вчера. Лет семнадцать мне было, когда я побежал в Союз писателей со своими с детства накатанными стихами и рассказами.

Там даже не посмотрели в сторону рукописей, а сразу же всунули мне в руки портфель и послали в магазин за пивом и вином.

Потом много раз я присутствовал на собраниях и приёмах в Союз писателей и бесконечных, бесконечных пьянках. Поперезнакомился со всеми и стал замечать, что меня всё время от этих самодовольных рож коробит. А когда досконально изучил нелюбимую не только Булгаковым их гадюшную кухню, где свободой слова и не пахло, а литература и искусство были лишь ширмой для мерзостей, то плюнул и больше никогда там не появлялся. Хотя за заслуги мальчика на побегушках, мне уже хотели дать рекомендации и обеспечить публикации…

Но я отвлёкся!

– Слушай, – сказала Софа. – Что если мы с тобой заквасим цикловую постановочную получасовую сказочную передачу. Я уже и название придумала – "Чудеса на полчаса". Мальчик и девочка будут встречаться с героями сказок, и участвовать вместе с ними в их новых приключениях. И денежку заработаешь, и авторитет свой поднимешь ещё выше.

Ну как тут не согласиться!