Путь высшего - Максим Александрович Лагно

по дворцу бродили сотни скудно одетых девушек и женщин, готовых возлежать с высшим где угодно, когда угодно и как угодно.

Несложно представить, в какой пропитанный похотью вертеп превратились этажи дворца, которые занимали наши отряды. Подручные всё меньше тренировались, и всё больше проводили время в своих комнатах с царскими шлюхами.

Однажды, когда настала моя очередь дежурить в коридоре на охране, пришлось пропустить в комнаты Маккаве Хево, Инара Сарита и Неронга Кхарт сразу по несколько дочерей. А к Виболу так вообще пришла делегация из трёх жён царя Ач-Чи. По возрасту все они годились ему в матери.

Иногда у парней бывают совершенно необъяснимые прихоти. Но так как в этом мире психоанализ ещё не изобрели, то никто не видел ничего странного в предпочтениях Вибола.

Некоторые юноши и девушки пристрастился к распитию вина из лесных ягод, которое в Ач-Чи достать намного легче, чем на Дивии — достаточно бросить жрецу или царской шлюхе горсть золотых граней и они тут же притащат тебе огромный кувшин вина. Невольно верилось, что у низких был тайный замысел по спаиванию высших.

Дивианская молодёжь пить совершенно не умела: достаточно нескольких глотков и они теряли контроль над собой. Кто-то тут же отрубался, кто-то блевал, а потом отрубался. Некоторые начинали петь и плясать, а некоторые, особенно те, у кого была толстая Линия Тела, впадали в буйство и грозили разнести весь дворец.

Тогда в дело снова вступала стража и усмиряла буйных, а целители отрезвляли их «Обновлением Крови». Ну, если, конечно, сами целители не были в тот момент пьяны.

Впрочем, пьяные дебоши прекратились, когда о них узнали послы. Под страхом смерти Октул Ньери запретил жрецам, шлюхам и царедворцам продавать вино подручным.

✦ ✦ ✦

Эхна Намеш не была скромницей. Не была она и застенчивой. И не блюла чистоту своего славного рода. Кроме того, род Саран был равен Намеш. Словом, мы с Эхной возлежали. И не раз.

Поэтому на первое время я избегал внимания ач-чийских дочерей. Ибо иметь отношения одновременно с нею и с низкой было бы оскорблением для Эхны.

Моё чувство к ней странным образом стало ещё сильнее. А вот чувства Эхны ко мне — тайна. Военная карьера была для неё главной целью. Хотя родители хотели бы, чтобы дочь родила наследников, хотя бы одного, и сидела дома и варила ман-гу.

Я догадался лишь, что, занял в сердце Эхны место где-то между новой бронёй и точильным камнем для шипов на её сапогах. Даже свою мочи-ку она любила больше меня.

Это открытие стало для меня болезненным. Мне казалось, что моя любовь к Эхне — это навеки. Чёрт, да она и была навеки! Просто вдруг стало понятно, что мы очень быстро достигли той точки, за которой физическая близость перерастает в духовную. И вот тут-то я наткнулся на глухую стену…

В любовных отношениях всегда можно поговорить по душам, поскандалить, если угодно, но с Эхной такое не прокатывало. Вместо того чтобы сказать: «Ой, всё!» — она просто отворачивалась и не видела моих губ.

Да и сами беседы сложно назвать беседами. Ведь Эхна отвечала одиночными иероглифами. Наш разговор в постели выглядел примерно так.

Я говорил:

— Сегодня ты особенно прекрасно выглядишь. Особенно в этом ярком лунном свете, падающем из окна. А твои волосы невероятно красиво взлохмачены.

Она нехотя тянулась к своей скрижальке и отвечала:

ДА

Вот и всё.

Тут-то я и понял, что искреннее безразличие сильнее всего распаляет любовь.

И если заподозрить Эхну в том, что она всё-таки хотела сделать меня своим мужем, то лучшего способа привязать меня к себе не найти.

Чем больше я бился о «глухую стену» безразличия Эхны, тем яснее мне становилось — я попросту неинтересен ей. Смешно сказать, но я рассуждал, как девушка после того, как её «поматросили и бросили». Только Эхна меня не бросила. И матросила меня вовсе не от того, что хотела унизить, а просто не могла иначе.

Я так рассердился, что даже не попытался понять Эхну. А каково было ей? Быть может, она тоже хотела стать ближе, но как это сделать, когда она глухая и немая? Быть может, ей было ещё хуже, чем мне. Но я думал только о себе и своих оскорблённых чувствах.

В порыве злости я решил избавиться от зависимости от Эхны. Объявил ей, что нам надо сделать перерыв в отношениях. Мол, нам необходимо сосредоточиться на нашем предназначении. Мы должны «искать правду», нам нужно многому учиться, прокачивать Линии.

Я долго разглагольствовал в таком духе. А сам с каждым словом ужасался: чего я несу? Как я буду жить без Эхны? Лучше неё нет никого в этом чёртовом мире!

Девушка внимательно смотрела на мои губы. Когда я закончил длинную речь, полную упоминаний о воинском долге во славу Дивии, она достала скрижальку, на которой торчал заранее высеченный иероглиф:

ДА

✦ ✦ ✦

Расставшись с Эхной, я поддался всеобщей любовной лихорадке.

Как я упоминал, некоторые дочери царя Ач-Чи очень красивы и ухожены. А их неприхотливость в любовных делах превращала жизнь во дворце в какое-то бесконечное порнушное аниме, придуманное японцем-девственником с богатой и больной фантазией.

Я завёл знакомство с одной из самых красивых дочерей царя Ач-Чи.

Она — очень стройная и невысокая, почти миниатюрная, девушка с гладкой белой кожей. У неё волнистые тёмно-коричневые волосы и несколько диковатый макияж — ач-чийские женщины удлиняли себе уголки глаз с помощью чёрной краски, доводя эти «стрелки» до самых ушей. Кажется, так делали панки в восьмидесятые годы двадцатого столетия. Мода и в самом деле циклична.

Знатные ач-чийцы нередко разрисовывали тела и лица узорами, отдалённо похожими на дивианские иероглифы. К счастью, это была краска, а не татуировки.

Я приказал девушке смыть всю эту модную раскраску, после чего и обнаружил её подлинную красоту.

Звали девушку, как и всех знатных ач-чийцев, длинно — Сыне-Джа-На’На’Не-На’Не-Чи. Окончание «Чи» — свидетельство её принадлежности к высшему свету низкого царства. С помощью Внутреннего Голоса я мог бы без проблем повторять это имя, но не хотел. Для удобства я сменил его на более понятное для меня — Снежана, оно явно читалось в этом наборе заикающихся звуков. Дабы польстить девушке, сохранил ей царственное окончание — Снежана-Чи.

Мою нечаянную шалость по смене имени подхватили и остальные парни нашего отряда. Каждый стал называть царских дочерей смешными прозвищами. Так у нас появились: Пухлая Телега, Грудастый Акраб, Глиняная Дурочка,