Человек со свинцовым чревом - Жан-Франсуа Паро

— В этом и заключается загадка, Бурдо. За смертью виконта скрывается что-то другое. И мы забываем о том, что графиня де Рюиссек тоже была убита. Несомненно из-за того, что она знала какую-то тайну и хотела ее мне доверить. Нужно ухватиться за нить, и она приведет нас к чему-нибудь. Спасибо за помощь, Бурдо, теперь мне есть с чего начать.

— На этот раз Анхис спас Энея[21]!

— С той разницей, что вы, слава Богу, не паралитик, не слепец!

Они стремились как можно скорее добраться до Шатле и прочесть бумаги, найденные Николя. Им пришлось разбудить охрану и отца Мари, и вот наконец они оказались в своем кабинете. Бурдо разыскал лупу. Первая из бумаг оказалась рисунком с цифровыми обозначениями. Он состоял из маленьких квадратиков, расположенных в форме перевернутой буквы U. Вторая, написанная от руки, представляла собой текст, написанный микроскопическими буквами.

Николя, держа в руках лупу, вздрогнул, разобрав первые слова текста: «Королевской шлюхе…» Он не поверил своим глазам. Это был оригинал или копия памфлета, который мадам де Помпадур показала ему в Шуази. Как этот текст мог оказаться спрятанным за переплетом одной из книг библиотеки виконта де Рюиссека в Гренеле? Имело ли это отношение к сведениям, которыми фаворитка боялась с ним поделиться? Хотела ли она направить его по следу, который сама уже обнаружила?

Бурдо неожиданно вскрикнул. Изучив рисунок вдоль и поперек, он наконец понял, что тот собой представлял. Он протянул бумагу Николя.

— Я понял: это план — и не просто план. Это схема Версальского дворца, на ней обозначены все дворы, ворота, посты охраны и переходы между зданиями. Смотрите!

Инспектор ткнул пальцем в рисунок.

— Вот, глядите: там — Лувр, здесь — двор Принцев, а здесь — Министерское крыло. Вот этот длинный прямоугольник — Галерея Зеркал, а там — Лестница послов.

— Вы правы! А вторая бумага — кажется, оригинал мерзкого пасквиля, который мадам де Помпадур нашла в своих покоях! Все это меня очень беспокоит. Мы имеем дело с заговором, или с чем-то очень похожим на него.

— Я думаю, — произнес Бурдо, — нам следует тотчас доложить об этом генерал-лейтенанту полиции.

— Подождите до завтрашнего утра, вернее, уже сегодняшнего. А пока давайте-ка немного отдохнем. Завтра у нас будет нелегкий день. Я поеду провести расследование в Версале, а вы проследите за монастырем театинцев.

— В данных обстоятельствах я не хотел бы отпускать вас одного.

— Перестаньте, Бурдо, — при дворе со мной ничего не случится, будьте уверены.

Суббота, 27 октября 1761 года

Ранним утром, спустя несколько часов беспокойного сна, Николя выехал с улицы Монмартр. Ему хотелось застать генерал-лейтенанта полиции врасплох, за его утренним туалетом. Сартин по обыкновению просыпался около шести и любил продлить удовольствие спокойных утренних часов, не спеша завтракая, читая первые донесения и принимая посыльных.

Николя бежал со всех ног, но упустил шефа: когда он оказался на месте, карета уже выехала из дворца де Грамон. Секретарь сообщил Николя, что месье де Сартин отправился в Версаль, на встречу с месье де Сен-Флорантеном. Он переночует в королевской резиденции, посетит воскресную мессу, а затем получит аудиенцию у короля, как обычно по воскресеньям. Николя попросил экипаж: он решил немедленно ехать в Версаль, чтобы навести справки о видаме и мадемуазель де Совте. Оба наверняка должны были уже быть в Париже, чтобы присутствовать на погребальной службе по виконту и его матери в церкви монахов-театинцев. А Николя тем временем собирался разыскать в Версале Трюша де ля Шо и устроить ему допрос под каким-нибудь предлогом. Он пока не знал, под каким именно, ведь официально о расследовании объявлено не было. Николя решил действовать наудачу — часто желанный случай предоставлялся сам собой.

Две мысли не выходили из головы Николя, когда он проезжал через Севрский мост. Первая — о маркизе де Помпадур и замке Бельвю, балконы которого сияли в лучах восходящего солнца, вторая — о баварском после. Николя смотрел из окна фиакра на грязный, замусоренный берег Сены, где разыгралась та странная сцена, о которой ему рассказал посол. Николя не терпелось разыскать кучера и подробно расспросить его обо всем. Только бы удалось его найти.

Николя добрался до Версаля к началу дня и направил экипаж к парадному входу дворца. Он оглядел свой костюм: темно-серый сюртук, галстук и манжеты из тонкого кружева, туфли с серебряными пряжками, новая треуголка и шпага на боку. Он поставил фиакр рядом с каретой месье де Сартина и пошел по галерее замка, туда, где располагались кабинеты министров. Ему пришлось пробивать себе дорогу сквозь возбужденную и шумную толпу просителей, служащих и купцов, теснившихся на лестнице. Обменявшись несколькими словами с привратником, Николя удалось передать записку своему шефу. Он написал в нескольких интригующих выражениях о том, что ему необходимо срочно встретиться с ним и сообщить министру, месье де Сен-Флорантену, о деле чрезвычайной важности.

Николя достаточно хорошо знал Сартина, чтобы надеяться, что тот не станет медлить, ведь комиссар никогда не бил тревогу без веской причины. И в самом деле, ждать пришлось недолго. Вскоре перед ним появился лакей и повел его по лабиринту коридоров и лестниц. Лакей раскрыл перед ним одну из дверей, и Николя ступил в огромных размеров кабинет. За круглым столиком перед окном, выходящим на парк, сидели два человека и обедали. Николя узнал министра, он уже имел честь быть ему представленным, и Сартина. На каминной полке пробили час дня часы, украшенные скульптурой богини Победы, венчающей лавровым венком Людовика XIV. Николя низко поклонился.

— Вы уже знакомы с комиссаром Ле Флошем, — произнес Сартин.

Маленький круглый человечек в плотно обтягивавшем его камзоле бросил беглый взгляд на вошедшего, снова обернулся к Сартину и, откашлявшись, сказал:

— Да, я с ним знаком.

Глядя на этого стыдливого и робкого с виду человека, было трудно поверить, думал Николя, что он пользуется безграничным доверием короля и обладает огромной властью. Однако расположение монарха не добавило министру популярности среди народа, а некоторые члены королевской семьи относились к нему с презрением. Вот чем это объяснялось: министр был предан королю, а недостаток ума в глазах суверена, который не любил ни новых лиц, ни новых привычек, превращался в достоинство. Жена министра, оставленная им из-за любовницы, обрела покровительство королевы и стала ее любимой наперсницей. Такая двойная удача еще более укрепила влияние министра. И в самом деле, кто мог представить, что этот коротышка, тучный и неказистый на вид, рядом с которым Сартин казался паладином, распоряжался государственными делами и вершил суд от имени короля?