Желание дракона - Катерина Небесная

Она хранила фотографию Раймера у себя на столе. Там в спальне. Не прятала, не выкинула, она ее берегла…

Мэй дотронулась пальцами до амулета, что привычной тяжестью висел на шее. Простой белесый камень, что она однажды выудила из моря, не подозревая, что же он в себе таит — последнее желание дракона — Раймера, который больше всего на свете хотел одного — защитить своих близких. И Эйлин, чтобы она не натворила, она была ему не безразлична.

— Этот амулет, — она сняла его с шеи и показала лесной нимфе, что сейчас меньше всего напоминала красавицу из сказок, а скорее раненое чудовище. — Это его последнее желание, того, кого ты любишь.

Драконица замерла на секунду, затем подняла удивленный взгляд на Мэйгрид, она не сразу поняла смысл слов, вишневые губы успели изогнуться в ухмылке, а когда она поняла, что сказала та, то лишь протяжно втянула в грудь воздух.

— Любишь. Именно что так. Я видела, что он любил тебя, по-настоящему. Не так, по-детски, как корри Аластер, словно в шутку. Он любил тебя всерьез, на всю жизнь. Видела, как он смотрел на тебя, и как ты плавилась под этим взглядом, словно самая счастливая из всех живущих. Я знаю, как ты смеялась над тем, кто заставил тебя сделать это, ненавидела его всем сердцем, желая сдохнуть в мучительной смерти, и смеялась. Ты не желала Раймеру такого конца. Думала, что украдешь его магию и исчезнешь навсегда.

Губы задрожали, Эйлин свернулась в клубочек и больше не могла остановиться.

Аластер отошел на три шага назад, он отвернулся, хватанул ртом воздух, что обжог легкие.

Мэйгрид лишь заморгала, и золотое свечение в ее глазах потухло. Она не видела его, не могла видеть, но чувствовала, что амулет говорит через нее, рассказывает свою историю, когда это чувство ее отпустило, она помогла подняться Эйлин, усадила ее на диван и принялась слушать.

— Это казалось таким простым. Влюбить в себя какого-то богатенького простака, — она коротко рассмеялась, пока ее губы вновь не задрожали. — Думала, он очередной хлыщ, который знает цену только деньгам родителей, кто проводит время, тиская подружек, что липнут на него пачками, а он просто выбирает очередную. Только Раймер оказался не таким. Ему и близко не нужны были девушки, он проводил время со своим братом и другом, а когда был свободен от них, то запирался в своей лаборатории. Тогда я решила сделать проще… я позволила Аластеру начать ухаживать за мной, и вот мы стали проводить время втроем, — Эйлин пожала плечами, так и не взглянув в сторону дракона.

Мэй могла только гадать, насколько ему неприятно слышать эту правду. Он ведь отдал ей драгсих, признал единственной на всю жизнь, а она только играла с его чувствами, чтобы понравиться брату. Вошла ли эта реальность раскаленными иглами в душу дракона?

Мэйгрид оставалось только сжать губы и стараться не смотреть на Аластера. Она боялась увидеть в его глазах обиду, злость, боль, но еще хуже любовь к этой девушке, которая никуда не делась.

— … нам было хорошо всем вместе, я умело избегала серьезных ухаживаний с твоей стороны, Аластер, а Раймер… он становился все ближе, начал открываться и, наконец-то, проявлять ко мне интерес. Только поздно… Я успела влюбиться первой… — она коротко улыбнулась. — Я знаю, как это звучит, и что ты думаешь…

В комнате витал резкий запах. Хорошо бы проветрить окна, но все оставались приклеенными к своим местам.

История оказалась до безумия простой, Мэри бы понравилась, достойная отдельной книги. Мэйгрид встала с дивана под звуки печального рассказа, подняла с пола пластинку, которая разбилась на три осколка от удара и застыла с ними в руках. Отсюда удобно смотреть, как напряжены плечи дракона, как плотно сжаты губы, и он почти не дышит, слушая, что говорит Эйлин.

Она рассказывала о том, что Раймер оказался к ней внезапно добр, заботлив, он не пытался казаться, лучше чем на самом деле и делал для нее то, что никто прежде — оберегал.

Оторвать взгляд от Аластера казалось невозможным, Мэйгрид и сама помнила, как впервые попала в этот дом, как дракон купил ей все необходимое, заботился о ее самочувствие, поил настойкой, чтобы она не сошла с ума. Он был к ней добр без причины, пытался уберечь от своего прошлого. Он сделал для нее многое — свозил к родителям, предложил писать им письма.

Как можно не влюбиться в такого?

Пальцы разжались, и осколки упали на пол.

Она извинилась и поспешно убрала их, вылетев из гостиной на кухню. Заперла за собой дверь и прижалась к ней спиной, пытаясь выровнять дыхание. Затем нашла в себе силы налить воды в стакан и принести Эйлин, при этом притворяясь, что все практически в порядке. Словно так и задумывала. Та, благодарно кивнула и продолжила рассказ.

Имя нанимателя она не называла. Опасалась. Говорила обтекаемо, сбивчиво переключилась на свое прошлое, видимо, хотела, чтобы ее поняли. Эйлин оказалась нежеланным ребенком. Оказывается, у драконов так тоже бывает. Отец умер, а мать продала ее в богатый дом слугой. Ее растили чужие люди, не любили, пороли при каждом удобном случае. К одиннадцати она научилась служить так, чтобы госпожа не сердилась на нее, точно знала, чего хочет та, улыбалась, когда это было необходимо, и превращалась в тень во все остальное время. К шестнадцати она научилась защищаться, потому что стала взрослеть и нравится мужчинам. От домогательств слуг потом защищала госпожа, когда прознала про это. Уже после того, как обнаружила ее в запятнанном чужой кровью переднике, с порванным платьем, разодранным по горловине и камердинера с уродливым порезом на щеке. Только вот от собственного сына защитить не смогла.

Он играл с ней, забавлялся в свое удовольствие, затем помог сбежать из дома, снял для нее отдельное жилье, дал другое имя и продолжил наносить ночные визиты…

— Это он? Кто он… Скажи, прошу тебя…

Эйлин плакала и качала головой. Она не могла.

За сохранность этого имени она готова умереть, доказывать второй раз не стоило.

— Я не могла подумать, что он решится на это, но когда увидела драгсих в его руках… Раймер сделал мне предложение, а я и могла, что только думать, почему я не встретила его раньше. Как бы было хорошо…

— И ты рассказала своему хозяину об этом?

— Рассказала, — согласилась она. — Он смеялся, а затем купил для меня драгсих. Его изменили при помощи магии… он стал не обещанием — а проклятьем. Он сказал отдать его Раймеру, а еще удвоить дозу яда, что я подливала ему, — она подняла светлые глаза на Аластера.

— Чтобы магия отторгала его? Я прав?

Мэй дрожащей рукой забрала пустой стакан и сжала его так, что казалось, он треснет. Аластер же выглядел ледяной скалой, он впился пальцами в спинку дивана, и смотрел на Эйлин не моргая. Взгляд наливался золотом, но он тушил его об собственные эмоции.

Эйлин приказали удвоить дозу яда, которую она добавляла Раймеру с момента их первой встречи, вот почему магия начала его отторгать. Аластер оказался прав в этой страшной догадке. Хозяин объяснил ей все: измененный драгсих, станет не обещанием вечной любви, а вместилищем силы Золотого, когда он начнет проводить ритуал, чтобы передать силу брату, которая вдруг стала его отторгать. Это ведь Эйлин шептала ему долгими ночами, что раз силы не слушается, то почему бы им не сбежать на какой-нибудь тихий остров, жить отшельниками, обзавестись семьей. К проклятым небесам королевский двор и служение ему.