Окруженец. Затерянный в 1941-м - Вадим Мельнюшкин

— Отец преподаёт в политехе, тётя — театральный критик, дед по материнской линии был профессором, умер в Гражданскую. А что?

— Да так, прискорбно это всё. Ну да не до того сейчас, что там у вас за история с попыткой бунта?

— Какого бунта? — глаза Нефёдова сделались круглые и он начал на глазах бледнеть. Вот же, блин, интеллигенция, с первого же наезда поплыл, и как он до капитана дослужился?

— Матвеев не распространялся, сказал, что вроде всё уладилось, но я хотел бы услышать подробности.

— А, вы об этом. Не было никакого бунта, — видно капитан слегка успокоился и решил нагадить начальству в мозг. — Есть у нас два лейтенанта — Тихвинский и Калныш, точнее первый младший военюрист, а второй техник-интендант второго ранга. Не знаю по какой причине они со старшим сержантом сцепились, но ничего такого не было. Вопрос мною решён.

— Совсем?

— В каком смысле?

— Гарантируете, что проблем с ними не будет?

— Товарищ командир, ну как я могу такое гарантировать? Я вообще не представляю какие проблемы появятся уже сегодня вечером. Одно могу обещать — приложу максимум усилий.

— Хорошо, списки принесли?

— Да, вот они.

— Что с немецким языком?

— Пятеро могут изъясняться. Тихвинский утверждает, что владеет свободно, с каким-то там акцентом — васт…, вист…

— Вестфальским?

— Вроде да.

— Надо послушать этого шепелявого.

— А откуда вы знаете, что он шепелявит?

— Догадался. Значит точно вестфальский. Так, капитан, пойдём я тебе кое-что покажу. Старшина ещё не вернулся, значит время у нас есть.

Повёл я капитана не куда-нибудь, а в арсенал, значительно похудевший вчера вечером, но не утративший актуальности. Стрелковку я ему показывать не стал, а сразу подвёл к нашему артпарку. Нефёдов впечатлился. Сначала. То что замки к сорокапяткам присутствуют его обрадовало, хотя сразу определил, что не родные, профи однако. Что прицелы придётся прилаживать с помощью зубила и чьей-то матери не испугало. Не обрадовало его наличие и номенклатура боеприпасов. А вот когда он добрался до миномётов… Тут оказался больше огорчён я.

— С пушками, командир, не так уж и плохо, видали и похуже. А на миномёты, считай, можешь не рассчитывать. Восемьдесят второй только без прицела, пострелять можно — плюс-минус стометровка, а пятидесятые — лом. Кранов нет, хотя можно просто заклепать газоотводные трубки, но тогда стрельба только на одну дальность, но у двух ещё и стволы деформированы. Короче, про миномёты забудь. А вот орудиями надо заняться, особенно прицелами. Кстати, командир, это у вас лазарет?

— Ага, с гауптвахтой в одном флаконе. А что?

— Я хотел узнать как у вас медикаментами. У нас есть вроде неплохой фельдшер…

— И ты молчал! Где он?

— В лагере. Вообще-то я его в списки внёс — всё честь по чести. Только он сейчас не очень в форме — ранение и истощение. Сюда его на руках несли.

— Срочно организуй его доставку сюда. Погоди, я сам. Павленко, срочно организуй доставку из нового лагеря… Капитан, как найти этого военфельдшера?

— Он не военфельдшер, обычный сержант, и он вообще-то ветеринар, но в лагере многим помогал. Во втором лагере, фамилия Геращенко.

— Павленко, мухой, обе ноги уже здесь.

— У вас кто-то серьёзно ранен?

— Да, брюшная полость.

— Плохо.

— Ладно, капитан, ты пока здесь осмотрись, а я к повару — нарушать собственные распоряжения, калории для твоего фельдшера добывать.

Скандала с поваром не получилось — бульон и шоколад будет, а дальше как сложится. Около штабного стола меня уже ждал Кошка.

— Командир, подкулачников растряс, продукты будут. Боровой обещал на остальных, кто справки уже получил нажать. Обговоренный объём точно будет, но есть большие шансы, что узнав о налёте на лагерь, мужики ещё добавят.

— Отлично, молодец, старшина. Хватай капитана, он у арсенала должен обретаться, и давай на совещание.

— А о чём?

— Старшина, не тормози, всё узнаешь в своё время, должен же я вас ошарашивать время от времени, а то мозги жиром заплывут.

— Ага, зажиреешь тут.

Так, пока карту разложу. Совещание будет в сокращённом расширенном составе. Расширенном, потому как капитан добавляется, а в сокращённом из-за отсутствия Матвеева, Байстрюка и Говорова. Как там у Кузьмы всё прошло? Он хотел сегодня уже прибечь, но пришлось запретить, пусть пока заляжет на дно, подождёт пока пройдёт волна и уж тогда ловит рыбку в мутной воде. Ну, а мы пока фашистов слегка отвлечем.

— Итак, товарищи командиры и старшины, у меня есть для вас преприятнейшее известие — я решил, что нам пора заняться ревизией, ну и реквизией тоже. Вы конечно скажете, что последним мы только и занимаемся, и будете правы. Дело в том, что ранее мы занимались этим из-за недостатка сил и средств. Их конечно и сейчас негусто, но качественно мы уже переросли процесс организации и накопления первоначального, нет не капитала, а скажем так, первоначальной военно-технической базы. Короче, пора бить немцев. Причём грабёж для нас теперь становится хоть и важной, но второстепенной задачей. Товарищ капитан, вижу у вас уже появились вопросы?

— Я в некотором роде удивлён вашей терминологией.

— Понял. Старшина выдаст вам тетрадку и вы с ним или Матвеевым составите словарик. Типа: "гоп-стоп, грабёж, экс — захват трофеев" или "мокруха, секир-башка — уничтожение личного состава противника". Как акклиматизируетесь, сможете уже обходиться без оного. Устроит.

— Я не о том. Как-то несерьёзно выглядит ваша терминология, в связи с обсуждаемыми вопросами.

— Знаю, но если мы будем слишком серьёзны, то можем в будущем огрести много других неприятностей. Вам кажется, что я отношусь к вопросам жизни и смерти, будущего государства и людей его населяющих, как к игре? Вам правильно кажется. Дело в том, что я собираюсь не только увидеть поражение Германии, но и затем жить долго и счастливо. Если вы считаете, что для одержания победы, ваша жизнь не является высокой ценой, то тогда стоит выкладываться полностью. Потому что, если сейчас вы отдадите все свои помыслы победе, пойдёте к своей цели с надрывом, то если вдруг уцелеете в этой бойне, то дальше получите массу проблем, по большей части психологических. Первое, что вы ощутите после счастья, это будет пустота. Когда вы справитесь с этим чувством, и сумеете не скатиться в алкогольную, как наиболее простую, или другую зависимость, то начнутся другие, уже физиологические, процессы. Гипертонии, аллергии, псориазы, неврастении и прочие мерзости — вплоть до сумасшествия. Организм, вздрюченный до наивысшей меры, начнёт сдавать, разваливаясь прямо на глазах — ваших и тех, кому вы дороги. Конец будет, в общем, один — смерть, возможно, что крайне неприятно, сначала духовная, а потом уже физическая. Поэтому хочу предупредить — не ставьте себе цель типа: дойти, порвать глотки, а потом можно и умереть. Даже терминологии такой старайтесь избегать, при этом мысленно тоже.