Свет - Рейвен Кеннеди

– Нам нужно поговорить.

Всего три слова, – а в моем носу и на затылке уже начало неприятно жечь. Подавив эти ощущения, я качаю головой и пытаюсь выпрямиться. Но не могу. Не могу, потому что мне больно, потому что…

Горло сжимается, и я резко выпаливаю:

– Нет!

Слейд плотно сжимает губы, и я вижу, как под воротником его рубахи шевелятся корни.

– Я хочу увидеть пещеру, – говорю я на сей раз тверже.

Но какова ценность силы, если она всего лишь видимость?

После долгого молчания Слейд наклоняет голову.

– Ладно, Золотая пташка. Покажу тебе пещеру.

Среди скопившихся тревог пробивается облегчение.

– У меня в шкафу есть пара сапог, поэтому сначала нам нужно зайти в мою комнату.

Я удивленно оглядываюсь по сторонам.

– Разве не это твоя комната?

Он качает головой.

– Твое золото временно там обосновалось, поэтому мы останемся здесь.

Что сделало мое золото?! Но затем мое внимание привлекает продолжение. Мы останемся здесь. Мы.

– Ты спал со мной здесь?

Мягко говоря, я обескуражена. При мысли о том, что Слейд останется со мной, я чувствую себя на удивление уязвимой.

Он склоняет голову.

– Где же еще мне быть, как не с тобой?

У меня перехватывает дыхание, сердце сжимается.

– Но днем…

– Я встал до рассвета, – заверяет меня Слейд. Из-за теней в комнате острые углы его покрытого бородой подбородка кажутся более выраженными. – Тебе от этого не по себе?

Я смотрю вниз, провожу взглядом по своим грубым толстым носкам. Они тоже не позолочены, и в груди у меня сжимается сердце от какой-то подспудной тревоги.

– Нет. Да. Не знаю.

Услышав, как он делает шаг вперед, я напрягаюсь. Тело хочет броситься ему навстречу, потому что его близость всегда придавала мне сил. Она же надо мной и властвовала.

Я чувствую жар его тела перед собой, чувствую, как сливаются наши тени.

– Той ночью в Рэнхолде я заявил на тебя права, – говорит он голосом, полным решительности, и я перевожу взгляд на него. Мое лицо заливается краской, словно Слейд пылает, а его слова растапливают утрамбованный снег в моей душе. – А потом ты во всеуслышание заявила права и на меня. Прямо посреди бальной залы. Или ты не помнишь?

Перед глазами проносятся воспоминания.

Толпа лиц.

Вооруженные стражники.

Жестокий, злой взгляд под золотой короной.

Жар чьего-то тела у меня за спиной.

А затем мой четкий, непоколебимый голос: «Он мой».

То было не просто заявление – это был вызов. Словно я была готова уничтожить любого, кто попытается опровергнуть мои слова или отнять у меня Слейда.

Помню ли я? Безусловно. Помню каждую встречу с ним. Я сошла с пиратского корабля и упала на снег к его ногам, и с тех пор кажется, что я не прекращаю падать.

– Я хочу увидеть пещеру.

– Ты хочешь и дальше избегать разговоров, – возражает Слейд.

С губ срывается едкий смешок.

– Что, если так? Это мое право. Мной распоряжались и обладали больше двадцати лет моей жизни, – говорю я, сверкая глазами. – Потому если я хочу уклоняться от разговоров и посмотреть чертову пещеру, то именно это я и сделаю.

У него на подбородке дергается мускул, но Слейд не возражает, не пытается меня отговорить, и я ему за это благодарна, потому что у меня раскалывается голова, болит спина. И я хочу поскорее отсюда выбраться.

Развернувшись, я иду к двери, но стоит протянуть руку, как резко останавливаюсь и в нерешительности отдергиваю ладонь.

Секундная пауза, а потом Слейд произносит:

– Ночь на дворе.

Он все понимает и без моих слов. Слейд отчего-то почувствовал вспышку моего беспокойства из-за того, что я могу позолотить эту клятую дверь.

Я не решаюсь.

– Значит, я проспала всего несколько часов или?.. – Наступает пауза из-за еще одного вопроса, который я пока не решаюсь задать.

– Нет, ты проспала целый день.

Я провожу взглядом по своему черно-коричневому одеянию и резко киваю.

С трудом сглотнув ком в горле, я поворачиваю ручку и выхожу в коридор. Здесь так же темно, как и в спальне, а на стенах, обшитых деревянными панелями, висят канделябры. Они сделаны из необтесанных, прозрачных кристаллов, которые добыли в шахтах, а мерцающее пламя в чашах подпитывается маслом.

Я иду, отбрасывая тень на стены, но Слейд останавливает меня, заговорив:

– Аурен, тебе все же понадобятся сапоги.

Остановившись, я оборачиваюсь и вижу, что он идет в противоположную сторону. Слейд исчезает за последней дверью и через пару секунд возвращается, держа пару сапог и кожаный плащ.

Когда он подходит ко мне, я жду, что он передаст их мне, но нет.

Слейд опускается передо мной на одно колено, и я округляю глаза. Завороженно смотрю, как он поднимает мою левую ногу и надевает на нее сапог, зашнуровывая его… Каждое ловкое движение его пальцев приводит меня в восторг, а сердце бьется так сильно, что становится волнительно. Чувствует ли Слейд, как пульсирует моя кожа?

Опустив ногу, он берется за другую и, решительно сжимая икру, проделывает то же самое. От его прикосновения по телу разливается жар, а кожу покалывает, несмотря на то что мы толком и не соприкасаемся.

Закончив, он встает и оказывается так близко ко мне, что я вижу каждую искорку в его глазах: от пятнышек сочной зелени летнего луга до таящихся за ними черных теней.

Не говоря ни слова, Слейд обходит меня и с невыносимой нежностью помогает мне надеть плащ. Он немного великоват, но свободно облегает плечи, а ткань теплая, но не угнетает своей тяжестью.

Чувствую на шее его дыхание, чувствую, как он нежно ведет руками по воротнику, чтобы укрыть меня от холода. Его действия преисполнены благоговения, и эти мгновения поразительной нежности согревают мне сердце.

Раньше со мной обращались как с дорогим сокровищем, но Слейд мной попросту дорожит.

Я утыкаюсь носом в плащ, вдыхая его аромат. Запах влажной земли, высушенной на солнце коры и сладость шоколада, приправленная насыщенной горечью.

Слейд словно поневоле отпускает руки, и я скорее чувствую, чем слышу, как он делает шаг назад.

– Готова?

Молча кивнув, я иду за ним к входной двери. В гостиной пусто, а Слейд открывает дверь и, отступив в сторону, пропускает меня первой.

Сделав первый шаг из дома, я поднимаю голову и открываю рот при виде гигантских сталактитов, свисающих со свода. Сама пещера огромная, намного больше, чем я могла себе представить: здесь столько углублений, расщелин и разломов, что нужен далеко не один год, чтобы всех их изучить. Но сильнее всего