Возвращение алтаря Святовита - Алексей Борисов

* * *

Савченков привёл беглецов к левому берегу реки, почти напротив моего дома в начале седьмого. Если бы не помощь Афанасия, показавшего им тайные тропы, по отметкам на карте, в жизнь бы не нашли. Во-первых, темно; во-вторых, движение по карте всегда приблизительное (пять градусов левее или правее – и ты отклоняешься на сто метров от нужного места через тридцать минут пути); а в-третьих, когда выпадает снег, неподготовленный человек начинает плохо ориентироваться, пока не привыкнет к изменению природы. Несмотря на всё это – дошли, и даже из графика не выбились. На карте под отрезками маршрута между ориентирами было написано время, за которое рекомендовалось пройти данный участок. Делалось это намеренно, чтобы не потерять из вида приметные места. Идёшь, например, от поляны до расщепленного дуба, смотришь на часы, время дуб этот найти, а его нет – значит, остановиться надо, поискать по сторонам, а то и назад вернуться, иначе заблудиться недолго. Так и делали: останавливались, ждали, когда командир сориентируется на местности и бегом. Пока Фёдор отыскал у двух поваленных деревьев ящик с телефонной трубкой, дождался ответа и сообщил кодовое слово, два раза к последней стоянке возвращались. Таким образом, мы и познакомились. Остальное было делом техники. С помощью двухблочной лебёдки и надувной лодки беглецы за час переправились на мой берег.

Разговоры о том, как и что дальше, отложили на утро. Теоретически на правом берегу Сожа сбежавших из шатлага военнопленных не должны были искать. Вплавь реку не преодолеть, если ты, конечно, не морж, а мосты находятся под охраной. На это я и рассчитывал, когда составлял инструкции к побегу, так что Савченков сразу успокоил людей, объявив им, что они дошли и в безопасности. Разместившись в сарае, беглецы стали обустраиваться. За это время Дайва с Петером Клаусовичем принесли им одеяла, приготовили ужин и озаботились баней. Я же с Фёдором составил список людей, заведя на каждого персональную карточку. Скрупулёзно записал все данные, начиная от фамилии, специальности до призыва и заканчивая домашним адресом и группой крови. Выяснилось одна любопытная деталь: в плену многие сознательно исказили не только свои звания, но и свои данные, называясь чужими именами. Из двадцати восьми человек, включая Савченкова в чине старшего лейтенанта, в группе бежавших из плена были: младший лейтенант, танкист Филипп Петрович, старший сержант Николай, два сержанта Виталий и Вениамин, младший сержант Жора Носов, остальные являлись рядовыми. После переписи первая пятёрка отправилась мыться, а я пошёл в летнюю кухню, где повесил на стену белую простыню и установил на штативе фотоаппарат.

– Товарищ наблюдатель, – обратился ко мне Савченков, когда я закончил приготовления, – вы нас фотографировать станете?

– Не только. Готовится Приказ НКО о введении с седьмого октября красноармейских книжек. Какие они будут, я не знаю, но на данный момент у вас вообще нет документов. Это надо исправить, хотя бы выдать временное удостоверение. Рано или поздно вам придётся подтверждать своё отсутствие в частях РККА. А так как десятого августа сего года, двадцать восьмая армия, в которой вы все служили, расформирована, то лучше иметь хоть какой-нибудь документ, чем ничего. К тому же все данные я постараюсь отправить по инстанции. Помимо этого, каждый может написать письмо родным.

– За письма, конечно, спасибо. Да и за всё остальное… только как это расформировали?

– Вы человек военный, должны знать, при каких обстоятельствах подобное происходит. Генерал-лейтенанта Качалова обвинили в измене Родины.

– Это неправда! – возмутился Савченков. – Владимир Яковлевич геройски погиб! Филипп своими глазами видел, как танк генерала подбили.

– Вы спросили – я ответил. Если вам интересно, я тоже не считаю Качалова изменником, да и не я один. А раз мы уже заговорили, то остался ещё вопрос, который надо решить. Долго оставаться здесь вам нельзя. Прорваться к линии фронта практически невозможно, немцы начали наступление в районе Передельники – Шатьково. Единственный выход – это уходить в леса партизанить. Поэтому попрошу до завтра обдумать, как вы видите свою дальнейшую службу, посовещайтесь между собой и, скажем, часикам так к десяти, сообщите ответ.

Что-то подобное Савченков предполагал, но надежда, что удастся выбраться из немецкого тыла, у него ещё теплилась. Обещая подумать, он ушёл, пришла его очередь посетить баню. Мылись быстро, так как вместо полноценной бани был всего лишь тёплый душ, зато дегтярного мыла вдоволь и нательное бельё с начёсом на выходе.

Пока мы вели разговор, Жора Носов растопил стоявшие в сарае две «буржуйки», и столбик термометра, закреплённый у входной двери, поднялся до двенадцати градусов. На массивных полках в три яруса, шедших по периметру сарая, освободив его от ящиков с яблоками, капустой и прочими овощами, оставив висеть только лук с чесноком, расстелили матрацы. Дайва показала, как их надувать, и вскоре на всех были готовы спальные места. После помывки бойцы фотографировались, получали тёплую одежду и отправлялись в сарай, где их ожидал сытный ужин.

Утром, построившись во дворе, каждый получил «красноармейскую книжку» с вклеенной фотографией, проштампованной печатью партизанского отряда № 1 Хиславичского района и записью выданного обмундирования. Рассматривавшие фото, обратили внимание, что на снимках они в форме, хотя фотографировали их без неё. У Вениамина шрам на лбу от осколка, а на карточке его уже нет. Но всё это было неважно. На шапках-ушанках красовались красные звёздочки, а значит, плен позади и они не каждый сам по себе, а в составе боевого подразделения. Перед строем Савченков зачитал приказ о создании партизанского отряда. После окончания построения началась учёба. Чтобы понять, какой это адский труд, достаточно было посмотреть графу «грамотность и общее образование» в красноармейских книжках. У сержантов, за исключением Николая (у него за спиной был техникум), пять классов образования. Рядовой состав в лучшем случае закончил трёхлетку. Те, кто призывался из сельской местности, а их было подавляющее большинство, с трудом умели читать. Правда, был среди них и уникум – Володя Соколовский из Конотопа. Он закончил десятилетку, успел поработать техником-гидрологом и в октябре сорокового попал под призыв. В армии Володя стал радиотелеграфистом при зенитной батарее. Его я сразу отвёл в сторону. Остальные знали стрелковое дело, танкист мог пальнуть из пушки и немного водить танк, сержанты имели представление об автоматическом оружии, а вот сапёров, маскировщиков и топографов не было. С чего начинать, я даже не представлял. Жизненно необходимо было научить людей выживать в условиях партизанской войны, а это огромная по масштабу наука. И даже освоив её, партизан остаётся бессилен, если за спиной нет надёжной базы и отсутствует система логистики. Но и это не всё, выживать – недостаточно. Необходимо наносить урон врагу, а для этого должен быть умелый командир, грамотный штаб, разрабатывающий операции; разведка и многое другое. И если посмотреть на созданный партизанский отряд Савченкова, то пока это было пустое место. Тем не менее мы начали. Мы – это я, Петер Клаусович и Дайва. Дистергефт рассказывал о топографии, учил читать карту, на пальцах объяснял, как стрелять из орудий. Я проводил общефизическую и медицинскую подготовку для всех, а также отобрал четверых человек, посвящая их в основы сапёрного дела. Дайва, благодаря своим занятиям до войны, освоила за месяц принципы работы на радиостанции, и теперь передавала знания Володе Соколовскому. Очень помогали диафильмы и учебные кинофильмы, естественно отредактированные. С их помощью бойцы узнали многие премудрости по ведению боевых действий в лесу, организации засад, планированию и осуществлению диверсий, проведению допроса и выживанию в экстремальных условиях с минимальной медицинской помощью. Для командного состава были подготовлены с десяток разработанных операций по диверсиям в тылу противника. Тут было нападение на гарнизон деревни, засада на дороге, уничтожение механизированной колонны, вывоз зерна с элеватора и многое другое. Каждому был выдан справочник по вооружению, на тот случай, если достанутся трофеи. Не хватало только времени.