Посещения запрещены - Валерия Снегова

4. С врачом нет никакого взаимопонимания и доверия, и в этом я вижу главную проблему. Все приемы с ним длятся меньше минуты и сводятся к двум фразам: «Ну как, ничего?», «Отлично, лечимся дальше».

Когда я рассказываю о симптомах, он обрубает на корню: «Мы такое не лечим». Но сегодня вышло совсем ужасно.

Я рассказывала ему про мальчика, который ничего не сделал, когда узнал, что у меня появилась скованность, и он резко оборвал: «Вообще-то это врач».

Хорошо.

Тогда я попыталась рассказать ему про саму скованность, но он и тут прервал: «Даже если меня нет, я обо всем знаю, не надо мне рассказывать».

Хорошо.

Я сказала, что это скорее всего повторится снова. «Не повторится, я пропишу корректор». Я бы не спешила с выводами – шесть часов ещё не наступило.

5. Один из препаратов, которым меня лечат, – дешёвый российский аналог. Другой препарат недавно закончился, и вместо него закупили аналог, который и привёл к появлению скованности (мне никто об этом не сообщил, я узнала это случайно постфактум).

6. Возникает такая ситуация как вчера: я три часа жду укол.

7. Изначально я ложилась, чтобы быстро подобрать лекарство и дозировку. Но теперь смысл теряется, поскольку это не препараты, а аналоги, и дозировка из минимальна. Жить в режиме ожидания я могу и дома – со вкусной едой и ласковым котёнком в обнимку.

Я попыталась поговорить с врачом на тему выписки. Мол, если все так и останется, то я предпочту находиться дома и иметь возможность работать. Врач спросил, что за работа. Я подробно ответила. «Зря вы за ней гонитесь, вам сейчас работать нельзя». Я попыталась поговорить о терапии током:

– Вам таблетки сейчас ведь помогают?

– Хуже не становится.

– Вот и все, значит помогают.

Я не знаю, что делать в такой ситуации. Я вижу пока три варианта:

1) выписаться завтра же и не страдать

2) выписаться в понедельник, когда врач ещё немного подержит под наблюдением (сейчас меняем уколы на таблетки).

3) выписаться тогда, когда скажет врач

Забыла про главное. Я ещё в разговоре с врачом заплакала, потому что подумала, что задела его. А он сказал: «Ваша живая эмоциональность говорит о том, что вас ещё слишком рано выписывать».

9 июня

Интересный факт: из всех людей, которых я опросила, не работает никто. Потому что нет сил, да и общее состояние не позволяет.

10 июня

Э., или девочка с шизой

Я писала о ней немного выше. Она нечётко говорит из-за того, как быстро скапливается у неё во рту слюна. Когда она широко улыбается, становятся видны маленькие пузырики. Ее часто переспрашивают. С ней мало кто общается – возможно, людям сложно все время угадывать, что она сейчас сказала или что имела в виду – ее эмоции гиперболизированы.

Она говорит моей соседке: «Вот ты умная, с тобой интересно разговаривать, а я что, я только смеяться умею».

У неё громкий заразительный смех, которым она сразу меня покорила, и милый ободок в волосах – есть в этом что-то по-детски трогательное. Она ходит шаркая ногами, подтягивая одну ногу к другой и заваливаясь вперёд, (как будто) хромая.

Э. всегда придёт туда, где вдруг появился разговор. Ей хочется близости, простого человеческого контакта. Когда она общается с кем-то, может подойти очень близко или даже коснуться. У неё нет друзей, да и вообще никого нет, кроме мамы.

И ее голосов в голове. Маленькие чёртики шепчут ей уже спустя день, как она возвращается из больницы. Подговаривают убить маму, покалечить близких.

Она говорит:

– На балконе я как-то встретила смерть с косой.

Если голоса возвращаются, когда ты приходишь домой, может быть, вам стоит переехать?

– Да нет, мы уже приглашали свещенника, он все окропил.

Да, она верующая. Относится к своей болезни как результату грешной жизни. Сама виновата. Убила бы себя, да маму жалко.

Она регулярно ложится в стационар. Была Э. и в остром отделении (его ещё называют реанимацией), где ей связывали руки и ноги, оставляя лежать в палате с бесконечным количеством коек.

Э. часто спрашивает:

– Я тебе надоела уже, наверное, да?

– Я тебя не обидела?

– Ты не будешь против, если я посижу рядом?

Она хочет детей, но не может их иметь. И даже если бы могла, не стала бы рожать – чтобы ребёнок не мучился так, как страдает она сейчас. Последнее она произнесла с неожиданной твёрдостью в голосе.

Холодная война

Недавно в научно-исследовательском институте психиатрии федерального уровня отключили воду на 10 дней. Звучит парадоксально по-российски. Какой выход может предложить заведение такого рода? Неужели на всю больницу нет ни одного нагревателя? Неужели нельзя попросить медсестру поставить чайник? Оказалось, вариантов всего два – не мыться совсем или воевать каждый вечер с санитаркой.

Первый вариант я отмела сразу: я повёрнута на чистоте, мне лишь бы отдраить тело, да пожёстче. Остался второй.

Все девушки начали делиться мудростями. Вот Н., например, изобрела интервальный душ (ополоснулся – выключил воду – нанёс гель для душа – включил душ, вода в котором за это время чуть-чуть согрелась). Я предложила более ленивый способ – не выключать воду. И мне с этим прекрасно: в какой-то момент становится то ли ровно холодно, то ли так холодно, что даже тепло. Как только рубеж пройден, кажется, что мыться в ледяной воде – мой личный выбор.

Все мужчины начали вонять. Запах вьётся в общем холле, с каждым проходящим человеком закручиваясь во все более сложный, составной аромат разных потных тел.

Но, оказалось, проблема даже не в воде – она в медсестрах и санитарках, которые давятся гневом в ту же секунду, как ты просишь ключик от тайной комнаты.

– Вы серьезно хотите?

– Воды нет, какой душ?

– Вы где собираетесь мыться?

– Вы заболеете, а нам это потом разгребать.

– Да мне не жалко, я открою (спойлер: нет).

Поскольку персонал меняется каждый день, я подобрала один универсальный ответ на всё:

Я не буду стоять голой перед всем отделением и мыться в раковине.

Я держу удар уже неделю. Вчера я так отчаялась, что даже не проверила, открыта ли душевая – сразу пустилась в дебри жаркого спора по поводу закрытой душевой, а потом – на тему открытой.

Но сегодня, в мою последнюю ночь в тут, я поняла, что победила.

Как?

Одна из пациенток по просьбе санитарки принесла мне ключ лично в палату.

11 июня