Посещения запрещены - Валерия Снегова

Я жду госпитализацию уже три недели. Пробовала звонить в свое отделение, но никто не берет трубку. О. рассказывает мне о том, что я упускаю – какие у нее отношения с соседками, кто ей нравится, а кто нет, есть ли кто-то их тех, кого мы обе знаем. Я скучаю по ней и волнуюсь, потому что сейчас, возможно, из-за большого наплыва людей, медицинский персонал очень холоден.

Сегодня в восемь утра она присылает мне страшное сообщение, дословно оно выглядит так:

«Лнра, не иди сюда»

Если в сообщении О. есть опечатки, это значит, что ей настолько плохо, что она не может их исправить. Я моментально отвечаю, и следом она присылает голосовое сообщение, где говорит медленно, сбивчиво, словно ее рот набит маршмэллоу – ей вкалывают жесткие транквилизаторы, так что с вечера и до завтрака она не в состоянии что-либо делать.

Она говорит, что ее «выкидывают» в понедельник, потому что прошел месяц. Мне больно слышать то, в каком состоянии она сейчас находится. Еще она подслушала, как медсестры говорили, что устали от пациентов.

Днем ей стало легче, и мы обсудили, какая у нее классная шведская пижама, из которой по выходным она может не вылезать. Вот бы всегда так.

Я снова трачу часы на то, чтобы понять, имею ли я право писать, интересно ли я пишу, а стоит ли вообще говорить. Если вы о чем-то загоняетесь, подкиньте мне дров, я в этом разбираюсь.

* * *

После завтрака я ушла в блуждания за таблетками. Вчера я потратила час, чтобы узнать, что одни из моих таблеток исчезли из продажи по всей Москве. Мне совсем не весело. Б сразу сказал, что они попали на перерегистрацию – долгий процесс, который иногда растягивается на несколько месяцев. Я не поверила глазам и ушам, поэтому сегодня обошла еще несколько аптек.

Позвонила маме – она сказала то же самое. Никто не предупреждает о перерегистрации, но иногда людям везет скупить остатки. Я не покупаю таблетки с запасом – у меня не бывает лишних денег.

Написала психиатрке, извинилась за то, что тревожу в выходной. Попросила подобрать похожее лекарство. Оказалось, аналогов нет. Самый близкий препарат я пробовала, и он мне не подошел.

Пошла в пнд вместе с Б. Ну, просто. Больше мнений собрать. Меня долго не хотели оформлять в регистратуре, я все не понимала, в чем дело. Спросили про прописку.

У меня ее нет.

Спросили, как я попала сюда без прописки.

Не спрашивали.

Меня приняла прекрасная юная психиатрка. Мне, конечно, повезло – ведь я пришла в субботу во второй половине дня, когда никто и не принимает. Я зашла с четким запросом – такая-то, лежала там, таблетки на перерегистрации, выпишите новые.

Сначала она отмахнулась, мол, золофт, что ли. Я покачала головой и достала все свои рецепты. Она посмотрела препараты, дозировки, и ее глаза расширились.

«У вас серьезная терапия», – а после добавила: «Мне надо с этим разобраться, но дайте мне сперва десять минут».

Я вышла к Б и поныла. Вот, хотела быстро, а опять надо ждать меня, все время я задерживаю всех.

Девушка вернулась, и я поняла, что сейчас мне снова будет тяжело. В очередной раз мне надо провести человека по всем комнатам с кошмарами, чтобы составить целостную картину. Смотрите, вот здесь погиб мой лучший друг. Вот тут я пробую наркотики. Здесь отец избивает меня до крови и синяков. А тут все неплохо: я каждый день пью водку в течение года.

Я знаю наперед, какие будут вопросы, я знаю, что она хочет услышать, поэтому говорю ей все быстро, четко. Это знание дается мне нелегко. По вопросам я понимаю, что она подозревает у меня биполярку. Но я не хочу себе такой диагноз, я вполне сжилась с тревожно-депрессивным расстройством. Хотя какая разница – все равно купировать будут симптомы.

Психиатрка отклоняется, чтобы посмотреть, как у меня дрожат ноги и что я тереблю в руках. Она смотрит пристально, чтобы заметить, когда в моих глазах появятся слезы. Я неохотно отвечаю на вопросы про перепады настроения.

В конце она записывает для меня номер телефона.

«Позвоните по этому номеру в понедельник. Если вы подойдете под программу, вас положат без прописки бесплатно. Возможно, даже за материальное вознаграждение».

Классно.

На прощание она улыбается мне – я вижу это сквозь маску – и говорит, что все обязательно будет хорошо.

Я выхожу к Б и обрушиваюсь, мол, представляешь, она думает, что у меня биполярка. А он мне отвечает: так у тебя же с самого начала ее подозревали.

Я забыла.

Меня окликает медсестра.

«Мы вас, конечно, приняли, но вообще надо бы вам сделать временную регистрацию, потому что так-то прием у нас стоит больше двух тысяч».

Ой.

А замену таблеткам мне так и не подобрали. Ах, да. Какие таблетки? От эпилепсии.

* * *

Я поправилась на 7 кг. Мне очень стыдно за это, я никогда не весила так много. Почти вся моя одежда на мне не сходится, джинсы я ношу только расстегнутыми. Я рассказала об этом сегодня психиатрке, и она ответила:

«Неудивительно, у вас вся терапия на это направлена».

Только услышав это от нее, я чуть убавила ненависть к себе.

Теперь понимаю всех, кто поправляется на таблетках. Препараты открывают в тебе черную дыру, которую невозможно насытить, как у того мужчины из «Трассы 60».

18 апреля

Второй день без таблеток от эпилепсии. Состояние как перед обмороком, но коллапс не происходит. Отменила все дела. Лежу

20 апреля

Странный сегодня день. Я съездила в Научный центр психического здоровья и узнала сразу несколько новостей.

1. У меня биполярное расстройство второго типа. От этого я словила грустинку, потому что это связывает меня с таблетками на долгое, долгое время. Вообще биполярка не лечится. Шансов, что она впадет в ремиссию, очень мало.

2. Меня не госпитализируют, потому что для научного центра я слишком нестабильный пациент. Мне предложили сначала подлечиться и возвращаться, когда будут силы.

3. Терапию мне предложили поменять полностью, но для того, чтобы получить рецепты на препараты, нужно иметь регистрацию в Москве.

Про биполярку есть небольшая история. Какое-то время назад я смотрела интервью Юли Ахмедовой у Шихман, где она много говорила о том, как живет с таким диагнозом. Я примеряла ее симптомы на себя и думала – нет, это не как у меня, ведь, если у меня бар, у меня должны быть моменты подъема в жизни. Момент успеха, моменты волны, на которой я, забыв обо всем, несусь вперед.

И вот теперь мне ставят бар второго типа, а не первого, – с выраженными депрессивными эпизодами. Даже с типом биполярки не повезло, блин!

22 апреля