Финт простака - Джеймс Хедли Чейз

– Убирайтесь, старый дуралей, пока я вас не вышвырнул!

Харджис вышел из кабинета с достоинством архиепископа. Даже дверь за собой прикрыл тихонько.

Я взглянул на часы. Без двадцати пять. В половине шестого прислуга покинула дом. У пятерых были машины. Как-то в них ухитрились втиснуться все, и в половине шестого я остался один.

Огромный многокомнатный дом вдруг точно вымер. Единственный звук – деловитое тиканье напольных часов и ровный стук моего сердца. Я сидел неподвижно за шторой окна и смотрел на длинную подъездную дорогу в ожидании Евы.

Когда Евин автомобильчик въехал на подъездную дорогу, уже смеркалось. Дожидаясь ее, я просидел у окна три часа, и с каждой уплывавшей минутой возрастала моя злость. Теперь я понял, что именно Ева заронила мне в душу семя убийства. Я вспомнил, как сказал ей в ту нашу первую ночь в доме, что мы можем состариться и нам уже будут ни к чему деньги Вестал, и ее ответ: «Бывают роковые случайности». – «Ты имеешь в виду болезнь, аварию или смерть?» – «Всякое случается», – ответила Ева.

Это Ева первая упомянула смерть. У нее давно был замысел моими руками убить Вестал. Может, еще с той минуты, как она узнала, что я женюсь.

Я отодвинулся от окна, следя, как она вышла из гаража, резво поднялась по лестнице и прошла террасой к дверям.

Я потихоньку выскользнул из кабинета в зал и притаился за диваном. Я слышал, как она открывает парадную дверь, идет по холлу. Вот она вошла в зал, постояла, озираясь, и, снова выйдя в холл, стала подниматься по лестнице.

Подождав, пока она не свернула за поворот лестницы, я тихонько прокрался в холл, запер входную дверь и сунул ключ в карман.

Я постоял, прислушиваясь. Она уже поднялась и идет по коридору к себе в комнату. Прошло минуты две, потом из недр помещений для прислуги донесся слабый звонок. Я стал неслышно подниматься по лестнице, толстый ковер глушил шаги. Когда я дошел до верха, снова задребезжал колокольчик. Теперь она – хозяйка дома, ей положено проявлять нетерпение. Вестал прислуга не заставляла ждать. Ева тоже не станет дожидаться. Я нырнул в одну из свободных комнат, оставив дверь приоткрытой. Опять звонок, долгий, настойчивый. Открылась дверь, и Ева вышла. Я смотрел, как она идет по коридору, наклоняется над перилами. На лице у нее написано недоуменное раздражение. Очки она держала в руках. В некрасивом черном глухом платье, которое бледнило ее.

Ева смотрела вниз, в просторный холл, прислушиваясь. Оба мы слышали только мерное тиканье напольных часов. Ева постояла-постояла и направилась к столику, на котором был внутренний телефон.

Я наблюдал, как она нетерпеливо крутит диск. Она приложила трубку к уху, в тишине мне были слышны ровные гудки. Послушав, Ева опустила трубку. В синих глазах появился внезапный испуг. Она быстро огляделась и торопливо побежала вниз.

Я подкрался к перилам. Ева стояла посредине холла, вслушиваясь.

– Харджис! – гулко раздался ее голос.

Подождав, она решительно подошла к дверям кабинета Вестал, распахнула их. И вошла, оставив двери открытыми. Опять я услышал настойчивое дребезжание колокольчика. Я вышел на верхнюю площадку лестницы. Доносились щелчки телефонного диска. Неслышно я побежал вниз. Когда я добрался до холла, трубку бросили. Я быстро шагнул за доспехи, и Ева тут же вошла в холл.

Держалась она беспокойно. Я чуть ли не слышал, как колотится у нее сердце. Девушка оглядела сумеречный зал. Вслушалась: так вслушивается человек, напуганный чьими-то крадущимися шагами. Я наблюдал, наслаждаясь ее растущим страхом. Я не торопился – впереди у меня была целая ночь.

– Есть тут кто-нибудь? – возвысила она голос, он у нее слегка дрожал. – Харджис! Почему ты не отвечаешь мне?

Но тяжелую тишину нарушало лишь тиканье часов.

Ева резко передернула плечами и повернула к лестнице. Потом приостановилась, оглянулась через плечо, снова вслушалась в тишину.

– Не могли же они уйти все, – пробормотала она, повернулась и скорым шагом пошла к парадной двери. Взялась за большую железную задвижку и потянула дверь, но я успел запереть ее – она не поддалась. Неслышно я выступил из-за доспехов и встал посредине зала.

– Дверь заперта, Ева, – тихонько сказал я.

Пронзительно вскрикнув, она резко обернулась. Прижавшись к массивной двери, Ева смотрела на меня, ее синие глаза округлились от ужаса, рука прикрывала рот.

– Ого! Как ты перепугалась! – прокомментировал я. – Что, Ева, совесть нечиста?

– Почему ты так смотришь на меня? – хрипло спросила она.

– А ты не догадываешься? Про завещание узнал.

– Не понимаю, про что ты. А где Харджис? И Марианну никак не дозовусь. Где они?

– А они все ушли, – улыбнулся я. – Я с ними рассчитался. В доме только ты да я, Ева. Мы с тобой тут одни.

У нее перехватило дыхание, она оторвалась от двери и медленно, осторожно пошла, огибая меня. Я поворачивался, следуя за ней взглядом.

– Испугалась? Ева?

– Чего мне бояться? Я иду к себе.

– Пока еще нет. Я хочу поговорить с тобой.

– А мне нечего тебе сказать. Нам нельзя оставаться тут вдвоем. Мне лучше уехать сегодня же.

– Вряд ли ты уедешь. Очень сомневаюсь, Ева. – Внезапным быстрым прыжком я отрезал ей путь к лестнице. – Забыл поздравить тебя. Ну как ощущение? Стать хозяйкой такого огромного дома, да вдобавок унаследовать тридцать миллионов!

– Я не виновата, что деньги она оставила мне. – Ева задыхалась. – Я тут ни при чем.

– Вместе с Ларри спланировали меня на убийство спровоцировать? Или идея целиком твоя?

– Идея была твоя, и ты это знаешь!

– О нет! Что ты! Вовсе нет! Немудрено, что теперь ты вдруг раздумала выходить за меня замуж! Ведь теперь Ларри сломя голову прискачет к тебе, чтобы заполучить право транжирить денежки. Верно?

Она застыла, лицо у нее стало каменное.

– Ну, с меня довольно! Я иду наверх, собираться.

– А Леггит-то скумекал, что обтяпали мы с тобой дельце на пару, – ухмыльнулся я. – Он мне все в точности рассказал.

– Врешь!

– Да нет, к сожалению. Он куда умнее, чем я воображал. Нашел песок в проколотой шине. А на дороге и на обрыве песка и в помине нет. Это открыло ему, что дело нечисто, что тут и не авария вовсе, а убийство. Тебя он подозревает гораздо больше, чем меня. Совсем близехонько подобрался.

– Что ты ему выболтал? – Ева резко отступила на шаг.

– Попросил – пусть докажет. Вряд ли сумеет, но кто знает! Если докажет, так и ты, Ева, отправишься на электрический стул.

– Запугиваешь! Нарочно! Я не верю тебе!

– Да ради бога! Если расколет наше алиби, ты живо почувствуешь на собственной шкуре, каково это быть арестованной. Нянчиться с тобой никто не будет.