Принц на белом коне - Анатолий Галкин

– Я адвокат, а не волшебник! Но шашлыки делать умею.

Сборы были не долги!

Через двадцать минут красная «Хонда» Горского выруливала на основное шоссе…

И не сам Гриша, и не его милые пассажирки не заметили, что в пределах видимости за ними следуют два черных джипа…

А еще дальше на малой скорости плелся грузовик, приспособленный под перевозку лошадей…

Однозначно, что у человека есть генетическая память. Иначе, почему ему так нравится смотреть на огонь и вдыхать аромат мяса на углях?..

Что может быть лучше, чем костер и жареные куски мамонта, нанизанные на тонкие ребрышки пятнистого оленя… Для наших предков этот праздник души и желудка. И он закрепился в генах, как символ счастья.

Гриша знал уютную полянку над рекой… Вокруг – березовая роща и заросли рябины, ограждавшие площадку.

За две-три минуты на площадке возник мангал с горящими углями. Было видно, что Горский довел шашлычную технику до совершенства.

А Тигра со Свечкой любовались природой. Они стояли на крутом склоне, обозревая окрестности…

Вид был изумительный – поля, холмы, рощи. И прекрасную картинку не портили даже трубы и пятиэтажки на заднем плане…

Лирическое настроение девушек нарушили пьяные и не совсем цензурные крики…

На полянку ввалилось четверо крепких ребят в дорогой обуви и в рваных телогрейках.

Как адвокат Григорий соображал хорошо!.. Он сразу понял, что скоро его будут бить…

Его положение было полностью безвыходным! Бежать и оставить девушек одних – это подло. А драться с этими бугаями – глупо…

Надо смириться и ждать. Так тоже побьют, но меньше…

Он ошибся!.. Его не били. Его просто схватили, раскачали и выбросили с откоса…

Ему повезло!.. Вот, если бы внизу была скалистая горная река, то Горский разбился бы насмерть!

Но он пролетел немного и врезался в мягкие прибрежные кусты.

Они смягчили удар, и Гриша скатился на теплую болотистую почву… Он раскинул руки, лёг лицом в грязь и замер.

А наверху началась форменная вакханалия!

Бандиты схватили девушек, порвали на них одежду, связали руки и, судя по грязным ругательствам, готовились к насилию…

Но, по непонятной причине, эти сволочи не торопились. Или им не очень хотелось, или они растягивали удовольствие…

А может быть они ждали чего-то…

И дождались!

Это было неожиданно и ярко!.. Как праздничный фейерверк в ночном небе!

Всем показалось, что из-за кустов что-то вспыхнуло, зазвенело и затрубило, как Иерихонская труба… Сначала послышалось ржание, потом свист хлыста и топот копыт.

На поляну вылетел всадник на белом коне. И сам он был весь в белом – от сапог и до ковбойской шляпы… И только двухметровый кнут в его руке был черный с отблесками стальных нитей.

Двое из бандитов выхватили пистолеты, но не стреляли, а медленно приближались к ковбою, демонстрируя оружие на вытянутой руке…

А белый всадник дважды взмахнул хлыстом. И каждый раз раздавался свист бича и вскрик поверженного врага.

Правда, Тигре показалось, что бандюги бросали пистолеты от страха и орали от обиды – хлыст свистел в метре от них.

А всадник спешился и начал расшвыривать братков, как нормальный герой в американском боевике.

Они визжали от боли и падали, падали, падали… В конце экзекуции ковбой ставил каждого на край обрыва, прицеливался и ударом в челюсть отправлял вниз, на прибрежные кусты…

Все четверо бандитов легли в болото рядом с адвокатом Горским.

И вот тогда Гриша встал и, ничего не понимая, начал карабкаться вверх…

Когда он выполз на край поляны, действие еще не дошло до кульминации. Белый конь щипал травку около орешника, а белый ковбой стоял на коленях перед полуголой Татьяной и зубами разрывал веревки на ее руках.

А такая же Свечка сидела, прислоненная к березе, и ждала своей очереди…

Адвокат встал и, пошатываясь, пошел к ней. Если он сам её развяжет, то можно говорить об участии в освобождении…

Через пару минут все отошли от шока и попытались привести себя в порядок…

Девушки поправляли растрепанные прически и разорванные одежды.

Гриша, недавно лежавший пузом в болоте, счищал комки мокрого мха со всей передней части – от лба и ниже.

Но грязнее всех выглядел их «спаситель»…

Это из-за контраста! На его белоснежном костюме даже маленькие пятна казались огромными…

Пытаясь очистить колени, локти, грудь – он только размазывал буро-зеленые кляксы.

Заметив это, «Белый принц» мило улыбнулся и заговорил, обращаясь исключительно к Татьяне.

– Простите, что так нахально ворвался к вам… Без приглашения, без знакомства.

– Ой! Бросьте извиняться! Вы нас натурально спасли. Без вас могло такое произойти, что лучше и не думать… Меня зовут Татьяна.

– Замечательное имя… А я – Аркадий Бобров, артист театра и кино… Снимался так много, что и не припомню сейчас конкретных фильмов.

– А ваша лошадь? Она откуда?

– Всё оттуда! Конь выдан мне, как реквизит… Предложили новую роль. Буду играть графа из старых времен. Очень яркая, одинокая и благородная личность… Но за одежду мне достанется. Костюмерша лично меня убьет… Вы не знаете, это можно как-нибудь отстирать?

– Можно! Это я точно знаю. Мы и не такое отстирывали… Вот недавно у нас была форма капитана милиции – вся в черничном киселе. И ничего! Отстирали!

– Так вы в прачечной работаете?

– Нет, я вдова миллионера Зелинского…

* * *

Раньше капитан Чумаков не замечал за собой стеснительности. Он вообще считал, что милиционер не должен иметь этого недостатка…

Но Руслан ошибался.

Никто не знает себя до всех деталей, до всех глубин, до всех закоулочков… Даже в умных книгах писали, как крутая грешница вдруг превращается в святую праведницу!

Общаясь с Татьяной, Чумаков чувствовал, что из жесткого мента он превращается в нечто мягкое и нежное.

Где-то на уровне глубокого подсознания Руслан чувствовал, что относится к вдове убитого Зелинского совсем не так, как к свидетелю преступления.

Он её жалел!.. И он ее стеснялся!..

И какая она вдова? Эта двадцатилетняя девочка еще и настоящей женой не успела стать.

Пока шли похоронные дела, следователь Чумаков тоже не сидел, сложа руки. Он собирал улики, сведения и сплетни про самого Зелинского и про его вдову…

А вот встречу с самой Татьяной Игоревной он откладывал. Ему хватило общения в первый день. И, особенно, в первый вечер, когда он так позорно сел в лужу…