Девочка для Маршала - Маша Драч

— Можно пофантазировать, — я запнулась и мысленно дала себе затрещину. — Да, ты прав, — спешно добавила я. — Ты и сейчас над чем-то работаешь, верно?

— Да. Только сегодня приступил. Корпус этой модели довольно сложный. Придется попотеть над сборкой.

Я тихонько опустилась в кресло, что стояло неподалёку от рабочего стола. Мне было отлично видно и Кира, и то, как сосредоточенно он занимался своим делом. В моей голове ни на секунду не возникло никаких возмущенных вопросов, по поводу того, сколько я вот так должна здесь проторчать. Мне не было скучно. Ни капли.

— У тебя есть друзья? — вдруг поинтересовался Кир, не отрываясь от своего занятия.

— Знакомые. Но прям, чтобы вот друзья-друзья — нет.

— Почему?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Так сложилась моя жизнь. В школе и университете я была настоящим ботаником.

— Из-за этого у тебя не было друзей?

— Меня волновали оценки, а не отношения со сверстниками. А ты? У тебя есть друзья?

— Я учился на дому, — Маршал взглянул на инструкцию, затем снова вернулся к деталям.

— Вот как, — я немного стушевалась.

— Это было отцовским решением. Я получил качественное образование. А романтические отношения? Почему у тебя этого не было?

— Всё по той же причине, — я поджала губы и несколько секунд рассматривала свои пальцы. — А почему для тебя так важно, чтобы девушка была девственницей и… как ты это различаешь?

— С девственницей мне проще, — не отрываясь, от своего занятия, ответил Кир. — В плане эмоций. Она ничего не знает и ощущает растерянность, ну а я живу в этой растерянности. Мне проще понять такую девушку, чем умудрённую опытом женщину. Как различаю? Опираюсь на свои наблюдения. Формирую в своей голове факты, сопоставляю их. Мне почти всегда приходиться анализировать людей: их поведение, мимику. С тобой всё было также… Почти.

— Почти? — ухватилась я за обрывок.

Кир выпрямился и повернулся ко мне.

— Я не планировал никаких сексуальных связей, когда прилетел на праздник к Виктории. Но ты… Почему-то внесла сбой, и я не сумел с ним справиться, не сумел предотвратить. Думал, что двух недель мне хватит, чтобы найти причину этого сбоя. Потом случились некоторые непредвиденные обстоятельства. А еще позже я пришел к выводу, что двух недель будет недостаточно. Ты вызываешь в моем теле самую различную реакцию. Она происходит из-за тебя, я это уже точно понял. И… Мне это нужно.

— Кир, — кажется, я впервые обратилась к нему по имени, — если я хоть как-то помогаю тебе, то готова пробыть с тобой столько, сколько потребуется. Знаешь, — я поднялась с кресла и подошла к нему, — мне комфортно. Здесь. С тобой. Моим лучшим другом и поддержкой всегда был только отец. Он единственный, кто слушает меня. Теперь появился ты. Нам неплохо в компании друг друга, согласен?

— Да, — Маршал помассировал веки и снова посмотрел на меня. Сегодня лазурь в его глазах преобладала над серебром.

В этот момент я вдруг так ярко и остро ощутила маленькие электрические импульсы тока, что прошлись прозрачными паутинками под моей кожей. В груди что-то вспыхнуло, а в животе… В животе словно запорхали… бабочки? Я часто заморгала и отвела взгляд в сторону. Между нами только что случился невероятно мощный, но при этом бесшумный контакт.

Сколько раз мы вот так смотрели друг другу в глаза? Думаю, уже и не посчитать. Но что это только что было?

— Нужно поесть, — первым опомнился Кир.

— Знаешь, еще немного и я привыкну к нашим совместным ужинам, — на моих губах растянулась улыбка.

— Я не против, — Маршал выключил настольную лампу и встал из-за стола.

— У тебя отец хороший человек, раз он стал твоим другом, — вдруг заключил своим вечно спокойным голосом Кир, когда мы ужинали в просторной столовой.

— Да, это так, — тут же согласилась я и охотно отправила в рот кусочек запеченной красной рыбы. — Кажется, мы даже никогда толком и не ссорились. Папа Еву часто ругал, а меня — нет. И в углу я не стояла. Мы, как будто, всегда на одной волне с ним, понимаешь?

— Приблизительно, — Кир аккуратно нарезал остатки своего неизменного стейка с кровью. — И каково это — быть на одной волне?

— Спокойно, — ответила я, немного помолчав. — Правда. Очень спокойно, потому что ты абсолютно точно знаешь — этот человек тебя всегда поймет и никогда ничего не сделает во вред. Мы и помолчать вместе свободно можем и обсудить что-угодно. Папа обожает рыбалку и смотреть спортивные передачи по выходным. По будням он работает — держит небольшой магазин стройматериалов. Ева говорит, что всё это ужасно скучно, а мне так не кажется. Я точно знаю, что мне не нужна ни рыбалка, ни спортивные передачи. Но в компании с отцом я готова часами гипнотизировать этот несчастный поплавок, в ожидании улова. Готова до ночи смотреть гонку биатлонистов или наблюдать за игрой в снукер.

— У твоего отца есть предпочтения в выборе спортивных программ?

— Он смотрит абсолютно всё, — я нежно улыбнулась, потому что мысли о папе всегда согревали мою душу. — Фигурное катание, плаванье. Он вникает во всё это. В каждом виде спорта у него есть свой любимчик. Я, когда начала неплохо зарабатывать, подарила ему билет на футбол. Матч состоялся в столице. Папа жутко хотел попасть на него, но билеты и поездка оказались для него неподъемными в финансовом плане. Матч должен был состояться за день до его дня рождения. Мы вместе поехали. Холодно было просто жуть, но такой адреналин, шум и гам вибрировали на трибунах. Это было незабываемо, — я отправила в рот уже остывший кусочек рыбы. — Ну а ты? Какие у тебя отношения с родителями?

Что-то во взгляде и в осанке Кира неотвратимо изменилось. Я уже немного выучила его движения, выучила небольшое разнообразие взглядов серо-голубых глаз, поэтому перемену заметила и ощутила практически сразу же.

Что-то неприятное, скользко-холодное зашевелилось внутри меня и расползлось по всей грудной клетке. Страх? Досада? Да, пожалуй, именно досада, потому что комфортная спокойная атмосфера между мной и Киром мгновенно раскололась и посыпалась к ногам острой стеклянной крошкой. И мне стало искренне жаль утраченного. Кажется, я случайно забрела в ту часть лабиринта, в которую не должна была даже соваться.

— Их нет, — в голосе Кира зазвенел холод. Едва различимый, но окруженный аномальным кольцом спокойствия.

— Прости, пожалуйста, — я как-то сразу же сникла. Есть перехотелось.

— Меня это не беспокоит, — Кир покрутил между своих красивых тонких пальцев вилку. — Раньше мысли о матери вызывали болезненное сокращение в сердце или в самой грудине. А вот отец, — он замолчал и немного приподнял брови, рассматривая столовый прибор. — Когда его не стало, я точно осознал, что умею злиться, умею безошибочно определять это чувство.

— Злишься? Почему?