Роман с небоскребом - Елена Гайворонская

– Я так больше не могу, – прошептала я в пустоту, – я не выдержу…

Из спальни вышел пробудившийся Ванечка. Подбежал ко мне, испуганно тараща глазенки, крепко обхватил за шею, прижался теплым трепетным тельцем:

– Мамочка, почему ты плачешь? У тебя что-то болит?

Я вспомнила, что обязана быть сильной ради этого маленького человечка, доверчиво прильнувшего ко мне в поисках защиты. Улыбнулась сквозь слезы, поцеловала его в тугую щечку, откинула с лобика непослушную прядь светлых волос, заглянула в доверчиво распахнутые ясные глазки.

– Все хорошо, – проговорила я, стараясь унять дрожь в голосе. – Не бойся, малыш, все будет хорошо.

– Будем играть?

– Конечно. Неси солдатиков.

Я гладила сына по стриженой голове и отчаянно кусала губы, чтобы не зареветь в голос.

Несколько часов ожидания. Томительного, тревожного, невыносимого… бутылка вина… Гора перечитанных детских книжек, раскиданные по полу пластмассовые солдатики… Телеэкран, тупо фиксирующий биржевую панику… Милицейские оцепления, сдерживающие разъяренные толпы возле закрытых банков… Кто сказал, что история повторяется во второй раз в виде фарса? Неправда. Каждый следующий раз страшнее и трагичнее предыдущего.

Сергей приехал усталый, пропахший табаком, с синими кругами под мрачно горящими глазами. Достал из портфеля бутылку водки и сообщил:

– Пока остаемся.

– Что значит «пока»? – У меня дрожали руки.

– Мы же не единственная продовольственная компания… У нас есть несколько крупных конкурентов. У каждого занята определенная ниша, довольно большая и привлекательная. В случае ухода одного освободившуюся нишу моментально займут конкуренты. И вернуться, когда кризис минует и все устаканится, будет крайне сложно. Все это прекрасно понимают и ждут, у кого первого сдадут нервы. Скорее всего, это будем не мы.

Он вгляделся в мое измученное лицо, обнял меня за плечи, прижал к себе так крепко, что стало трудно дышать.

– Ну чего ты… Испугалась? Маленькая моя… Не надо. Все у нас будет хорошо…

Неожиданно у меня похолодело внутри, в ушах послышался противный звон. Комната качнулась, поплыла вбок… Последнее, что я запомнила, теряя сознание, – подхватившие меня руки Сергея, встревоженное лицо, губы, повторяющие мое имя…

И вдруг все для нас стало хорошо до невероятности. В противовес рухнувшему рублю доллар взметнулся, как ртутный столбик на градуснике лихорадящего больного. Человек с сотней баксов в кармане чувствовал себя едва ли не богачом. А европейское руководство компании, где работал Сергей, повысило зарплаты российским сотрудникам «за вредность».

Цены на недвижимость резко упали. Квартира, еще вчера стоившая шестьдесят тысяч зеленых, предлагалась за двадцать пять, но и по новой цене покупателей не находилось. Однажды позвонил хозяин нашей съемной квартиры и виноватым голосом сообщил, что собирается продавать жилье: дочь умудрилась занять крупную сумму денег, чтобы обернуть в пирамиде. Но не успела. Надо отдавать долги.

Мы поинтересовались стоимостью. Хозяин озвучил сумму в двадцать семь тысяч долларов и был согласен на разумный торг. Я повесила трубку и поняла, что мне жаль расставаться с уютной маленькой квартиркой.

Так мы стали владельцами собственного жилья. Запустили бригаду строителей с жуликоватым прорабом и после двух месяцев ремонтной нервотрепки переделали квартиру на собственный вкус. У Ванечки появилась настоящая детская, оформленная в морском стиле. У нас – романтическая спальня в теплых персиковых тонах, с широкой кроватью, огромным зеркалом, интимной подсветкой и шелковыми гардинами, сшитыми на заказ. А еще – гидромассажная душевая вместо неудобной маленькой ванны и стильная кухня, нашпигованная техникой, где я порой усаживалась с новеньким ноутбуком и работала над книгой. В прихожей удалось выкроить местечко для встроенной библиотеки. Друзья ахали и называли нашу квартирку чудом дизайнерского искусства – на сорока метрах мы сумели воплотить в жизнь все желания. Ну, или почти все…

Мама с папой решили, что самые черные дни позади, распотрошили долларовую заначку и купили домик в стародачном Кратове. Домик был небольшим, без особых удобств и претензий, зато к нему полагался кусочек соснового бора, в котором росли крепкие боровики и вовсю распевали неведомые непуганые птицы.

Алексей Митрофанович и Галина Макаровна поменяли старенькие «жигули» на пятилетнюю «альмеру», отремонтировали дом и исполнили давнюю мечту – отправились в путешествие в Италию.

Сергею нравилось делать мне дорогие подарки, покупать красивые вещи. Он говорил, что всегда хотел баловать меня и сына и, наконец, получил такую возможность.

Мой первый автомобиль покупали в фирменном салоне, открытом Самойловым. Салон не уступал лучшим западным аналогам и ничем не напоминал прежний авторынок под открытым небом. Под стеклянным куполом в огромном светлом зале бле стели отполированными боками разноцветные новенькие иномарки, широкие плазменные экраны крутили рекламные ролики, улыбчивые молоденькие продавцы бойко отвечали на вопросы. Кожаные диваны, стеклянные столики, экзотические живые цветы в вазонах… Сам Сергей к тому времени уже ездил на служебном авто представительского класса, положенном ему в новой замдиректорской должности. Однажды мы снова решились положить деньги на банковский вклад, хоть потом долго волновались за их сохранность.

Летом мы выбирались на лучшие европейские курорты.

На прокатном автомобиле мчались по захватывающему дух серпантину горных дорог, убегая от серых московских будней. Были жаркое солнце, нестерпимо лазоревое небо, пунцовое зарево заката, шум вечернего моря под балконом белоснежного бунгало, терпкое молодое вино в тонком бокале, ветер, играющий моими волосами, легким шелком длинного платья и палантином, накинутым на плечи… И тишина, невероятный, бездумный покой, прерываемый шорохом волн и стрекотом невидимых птиц… Суетное время останавливалось, плавно перетекая в вечность… И мне порой казалось, что это происходит не со мной, а с какой-то другой девушкой в придуманном мною романе… Что это невероятный, чудесный, сладостный сон… Я отчаянно боялась проснуться…

Как майский снег на голову обрушилась Крис. Ее голос с неповторимой легкой хрипотцой зазвучал в трубке, возвращая в славные студенческие годы, но в интонации проскальзывала несвойственная прежней Крис сдержанность. Бесшабашность сменилась степенной европейской рассудительностью. Да и внешне Крис переменилась: непокорные рыжие локоны уступили место коротким мелированным прядям, порывистость движений, громкий задорный смех, нарочитая циничность канули в Лету вместе с потертыми джинсами, безразмерными джемперами и студенческими посиделками под гитару. Нынешняя Крис, деловая, уверенная, наманикюренная, по-французски элегантная, изящно курила тонкие дамские сигариллы, улыбалась вкрадчиво, смотрела с потаенной лукавинкой. И выглядела вполне довольной и счастливой. Крис приехала вместе с мужем, Филиппом – невысоким, черненьким, вертлявым, глазастым, большеротым, – некрасивым, но чертовски обаятельным, чем-то неуловимо напоминавшим Вадика. Похоже, Крис привлекал именно такой тип мужчин.