Мой милый Фантомас (сборник) - Виктор Брусницин

В лице Тащилина странным образом читалось удовлетворение от увиденного.

Соловьев и Леже сидели за столиком, тут же немая и с неизменной улыбкой присутствовала Николь.

— А пение стада на ферме? Куда прикажете его, извините, засунуть. Это же ни в какие ворота, — азартно доказывал Андрей Павлович.

— Вот-вот, я предчувствую, что здесь расположен ключ. Действие того коварного опиума каким-то образом спутано со звуковыми иллюзиями, Семенова пробрало отчетливо. Как воздействует музыка? Еще не найден достоверный ответ. Математика тут как тут: тоники, доминанты, гармония. Таблица умножения в первоначальном варианте была создана с целью расчета музыкальных интервалов. Собственно, эмоции — вещь неосвоенная, можно довольно обобщенно сказать, что это напряжение. Но вот каким образом созидаемое — задачка.

— Звуковые волны, если о музыке, что тут загадочного.

— Волны-то волны, но что далее? Мы, оказывается, различаем музыку всем телом. Возьмите частоту, одну из основных характеристик звука. Так вот — ферментативным реакциям, то есть перемещениям части белковой макромолекулы, или, проще говоря, процессам обмена свойственны частоты музыкального звукоряда. Имеет место так называемое акустическое поле клетки. Резонанс. Морис Равель и ваш композитор Шебалин с их интересными болезнями расшевелили ученых на смелые гипотезы… Либо. Бинауральный ритм — есть такой, не стану загружать расшифровкой. Оный способствует синхронизации полушарий мозга, подобное наблюдается в медитативных и гипнагогических состояниях сознания. Все очень не просто.

— Мы так запутаемся.

— А это в корень, жизнь — путаник еще тот.

— Однако существует истинная запись.

— Ну и ну, вы никак не привыкнете к фабрикациям. Потом, она ни о чем не говорит, почему бы Семенову не запеть?

— Прелесть какая фабрикация — дитя Боковой.

— Выпьемте, таинство этого акта разгадывать куда веселей — разве нет?

Николь интуитивно, русский язык, как упоминалось, она не понимала, взмахнула бокалом. Соловьев поднял свой:

— Пожалуй — истина, что ни говорите, в вине.

— Тем более что мы с вами ни в чем не виноваты.

— Так выпьем за… толкайте — ваше предложение.

— Мое? Как у вас принято — не чаять друг у друга души.

Закусили.

— Когда это случится? — спросил Леже.

— Быка, которого Тащилин выбрал, выпустят завтра.

* * *

Должно было произойти на энсьерро, Тащилин провел тщательную рекогносцировку и собрал таки с утра весь состав. Суетился, выглядел нескладным, выяснилось, что не напрасно — быки, окруженные одержимой толпой, как и в первый день равнодушно пронеслись мимо. В полдень Тащилин был замечен в пределах арены, озабоченно прогуливался с коренастым тореадором, обладавшим рожей глубоко побитой оспой, деловито что-то втолковывал.

Состоялось на третий день во время корриды. Тащилин заранее, употребив весь дипломатический арсенал, уговорил в этот день удержаться от спиртного — особенно горестно восприняла Николь. Перед представлением слонялись по городу, что было затеяно, предположительно, ради как раз соблюдения дисциплины. Ни у кого затея положительных эмоций не вызывала. Даже Мари несколько куксилась, Жиро окончательно опустился в философию.

— Реклама ввела ложь как официальную религию, — тоскливо рассуждал он, печально рассматривая баннер со слабо одетой девицей, вооруженной склянкой крема.

Все сидели в плетеных креслах небольшого кафе, Антуан один шатался меж столиков. Мари тускло смотрела на Петра.

— Ну, сознавайтесь, что вы замыслили на этот раз.

— Ничего особенного.

— А я чувствую, должно что-то произойти.

Петр хило улыбнулся:

— Вас не обманешь… Я сам не знаю толком. Посмотрим.

Как раз подошел Жиро, щелкал, прикуривая, взятой со стола зажигалкой — не преминул:

— Женщин трудно обмануть — они не думают.

Мари, сощурившись, посмотрела снизу, покладисто заметила:

— Ты бросаешь на меня тень.

Вставил слово Соловьев:

— Странная вещ, я уже привык к определенному образу жизни и теперь чувствую себя несвободно.

Жиро не отступал:

— Свобода — звук. Как душа — сказка.

— Сядь, душа моя, — посоветовала Мари, — в ногах отсутствует правда.

Жиро послушно и задумчиво, сраженный сентенцией подруги, сел. В общем соблюдался общий невроз.

На корриде разместились в первом ряду, Тащилин каким-то образом умудрился спроворить зону, отлично различался пот на тореро и как волнуется воздух над недавно пропитанным водой песком арены. Конечно, уже доходили нюансы, характеры и стиль спортсменов-живодеров и даже быков, действие добралось до нужных эмоций. Известная охотница острых ощущений Мари заразительно прыгала, звучала, жестикулировала. Николь самым наглядным методом кусала ногти. Люси, что в первый день болезненно морщила носик и даже пыталась отговориться на второй, после тщательной обработки неугомонным и напористым Тащилиным имела расширенный окоем глаз. Словом, компания довольно скоро забыла, что Петр устраивает таинственную заварушку, и вела себя в лад толпе.

Произошло во второй терции. Трое бандерильеро заводили быка. Ласаро Мендес, оспяной тореро, присутствовал здесь же, но давал возможность предъявить красу всей квадрилье. Помощники артистично действовали капоте, орудовали бандерильями — уже под десяток украшали холку животного — бык «развеселился» всерьез. Может от этого он вдруг начал крутиться, как делают собаки, норовя поймать собственный хвост, такие упражнения совсем не характерны для свирепых туров. Зрители ответно повели себя растерянно: шутливые и ядовитые выкрики, хохот слились в рваный негативный гул. Черный, оскорбительно прекрасный бык — в первой терции он запорол пару лошадей — совершенно не обращал внимание на приближенных двуногих и уж тем более на толпу. Он был не на шутку озабочен.

Вдруг встал на дыбы, уподобившись лошади, так приличные быки поступают редко, продолжительно и грозно произнес замысловатую и таинственную фразу — было совершенно очевидно, что с существом что-то не то. Арена замерла в напряженном недоумении. Оскорбленные тореро бесились рядом, ругаясь очень понятно. Зверь обратно упал на переднее копыта и замер… И вдруг взял старт. Один из бандерильеро, оказавшийся по заблуждению ровно перед ним, не стал долго думать, врубил форсаж и понесся от осатаневшего сеньора; занимательно, что скоро рогач отвернул от курса полюбившего жить человека, выяснилось, что голубчик ему глубоко безразличен — тот, понятно, разучившись оборачиваться, о подобных настроениях животного не знал и продолжал чесать во все лопатки — и стремился бык вполне безумно, то есть бесцельно, прямиком на барьер, ограждающий зрителей от арены. Удар, который предприняла неспокойная туша характеризуют иногда словом великолепный, доски были пробиты насквозь, щепки летели удало и травмирующее в отношении нечаянных человеческих преград. Несчастного — наоборот, конечно — беглеца человеческого рода оставим, он уже многажды перекрестился.