Нулевой километр - Павел Санаев

Впрочем, «Дягилев» еще радовал. Время от времени Олег замечал в толпе зашедших по трезвяку людей, у которых на лицах застыло растерянное выражение, а в глазах читался вопрос «что я здесь делаю?», и ловил себя на мысли, что, не влив в себя пару-тройку стопок текилы, он наверняка выглядит со стороны так же. Но уничтожить трезвость было делом двадцати минут, и можно снова куражно плясать, смотреть по сторонам с победительным видом и залихватски подмигивать красивым девушкам, не рассчитывая, впрочем, ни с кем познакомиться.

Первое время Олегу казалось, что в «Дягилеве» его ждут десятки романтических приключений. Роскошные девушки набивались в клуб стаями, будоражили кровь полуобнаженными телами, манящими из-под одежды, словно сшитой по единому заказу для какой-нибудь улицы Красных фонарей в Амстердаме и по ошибке доставленной в Москву. Олег несколько раз пытался кого-нибудь зацепить, нарывался раз за разом на ответы вроде «я тебе пришлю эсэмэс, где я голая» и убеждался, что по неуловимому признаку «свой-чужой» его моментально зачисляют в «чужие», какой бы он ни надел костюм и каким бы количеством купюр ни посветил ненароком около барной стойки. Девушки были разными, но всех объединяла одна черта – холод во взгляде, делавший самые красивые глаза похожими на фотоэлементы. «Своими» для них были нагловатые парни с таким же льдом в зрачках и пожилые мужчины, глаза которых были часто совсем потухшими. Олег начинал понимать, что эти красавицы почти не отличаются от работниц «Амазонии». Взяв это в толк, он был готов сделать Юле самое настоящее предложение. Может быть, не официальное, но видеть ее гражданской женой он вполне был согласен. Юля, по крайней мере, не считала его «чужим» и не скрывала сущность проститутки за маской «леди из высшего общества», как делали все эти «ровные собачки». Но вот огорчила и Юля… Легкость, с которой она побежала к «платиновому» клиенту, была для Олега непостижимой. Ни тени смущения, ни тени вины. А он, как дурак, демонстрировал ей «верность», отказавшись от рыжей порнодивы! Впрочем, порнодиву он все-таки получил. И она-то его окончательно добила…

Пригласив эту шикарную бестию, Олег вообразил, что станет для нее на два часа господином, покажет ей жесткий секс, заставит быть ласковой. Как бы не так! Она разделась перед ним, оставаясь шикарной даже в роли проститутки, а он почувствовал себя дешевым сопляком, которому подобные женщины могут отдаться только за деньги. Он пытался ее поцеловать – она отворачивалась. Он пытался ее возбудить – она механически отрабатывала свое время.

– Ты что, автомат? – вспылил он, когда она сбросила его руки со своих сосков.

Она удивилась.

– Чего тебе не нравится? Ты хотел меня трахнуть, ты меня трахаешь. Может, ты с чулками хочешь? Хочешь, чулки надену?

Он откинулся на подушку и безучастно позволил ей быстро доставить ему руками малоприятную разрядку. «Амазония», последний оплот счастья, обернулась разочарованием, которое перевесило все прелести.

…Олег заказал еще стопку текилы и залпом осушил стаканчик с солью на кромке. Как жить дальше с такой тоской, он не представлял, а как от нее избавиться, не знал и подавно. Ему вспомнился Костя. Живя под одной крышей в спортзале, они часто болтали о жизни, возвращаясь иногда к теме «статуса», затронутой впервые на набережной Парка Горького. Олег доказывал, что ограниченный Костя просто не замечает разницы между собой и более успешными людьми: не страдает от своего убожества, как некрасивый и предельно близорукий человек не страдает от неприглядности своего лица, видя его в зеркале таким расплывчатым, что черты кажутся правильными. Костя возражал, что не видит смысла «мериться членами» в системе ценностей, которую искусственно раздули за последние десять лет. В момент этих споров оба казались сами себе необычайно умными людьми, и это приятное чувство было самоцелью, – то, что каждый все равно останется при своем мнении, оба уже давно поняли.

– Вот смотри, – говорил Костя, – ты купил себе эти «статусные» часы. Скажи честно, надев их на руку, ты реально чувствуешь себя лучше меня?

Олег замялся и со смущением понял, что его глупая полуулыбка ответила на этот вопрос положительно.

– Допустим, я признаю, что это круто, – согласился Костя. – Но с чего ты взял, что именно ЭТО определяет, кто лучше? Двадцать лет назад на часы никто не смотрел. Не было клубов, куда пускали или не пускали. Мы с тобой определяли бы, кто круче, совсем по-другому.

– Как, например?

– Ну, например, вот так…

Костя лег на тренировочную скамью, снял со стойки штангу и выжал ее девять раз. На грифе было восемьдесят килограммов. Не очень много, но Олег знал, что не выжмет этот вес и трех раз.

– Костян, ты еще предложи из лука пострелять и копье метнуть! – засмеялся он. – Меняется время, меняется система ценностей. Вопрос в том, какое место ты занимаешь в системе, принятой сегодня.

– А если еще через двадцать лет будет, как в том фильме? «Кин-дза-дза», помнишь? Круто носить малиновые штаны и плевать на головы пацакам.

– Буду зарабатывать на штаны. Или окажусь в пацаках, и мне будут плевать на голову. Ты это мне предлагаешь?

– Я вообще не хочу, чтобы мне навязывали какую-то систему, в которой я должен занимать какое-то место. Это же все придумано! Тебе каждый день талдычат: купите это, купите то… Проявите статус, подчеркните статус, ваш статус этого достоин… И ты ведешься, как папуас.

– «Новый «Лексус» – элегантность статуса», – вспомнил Олег. – Действительно, ерунда какая! «Жигули» лучше. Да, Костян?

– Я не говорю, что «Жигули» лучше «Лексуса». Я согласен, что у тебя классные часы. Я просто не хочу ощущать себя хуже или лучше, в зависимости от того, есть у меня это или нет. Это же гонка без конца! Ты купил «Карьте», другой чувак – «Ролекс». И что – ты рядом с ним пацак, он может тебе плюнуть на голову?

– Походу, расклад именно такой… – вздохнул Олег.

– Он такой, пока ты сам играешь по этим правилам. Я считаю, надо просто жить и получать удовольствие от того, что делаешь, – припечатал Костя. Он был уверен, что победа в споре осталась за ним. Очень уж надолго Олег замолчал.

Но Олег замолчал тогда, потому что не хотел бить Костю по больному месту. А ведь мог бы сказать, что получать удовольствие, монтируя доморощенные клипы, то же самое, что клеить детские модели самолетов и говорить: «Я чувствую себя не хуже Туполева». Если Косте не нравится материальная система ценностей, пусть приложит к себе другую. Сравнит себя с признанным клипмейкером, который делает клипы для Бритни Спирс и Мадонны. Кто будет в этом сравнении пацак? Кто кому плюнет на голову? Нравится это Косте или нет, жизнь регулируют разные проявления статуса. И Алина, с которой он так носится, рано или поздно встретит какого-нибудь супертанцора, хореографа или балетного импресарио и скажет Косте: «Извини, дорогой, нам придется расстаться». И тогда он поймет, что «просто жить и получать удовольствие» получается ровно до тех пор, пока более «статусный» человек не забрал у тебя то, что ты любишь. Появится какой-нибудь «платиновый» VIP, блядь…