Вампиры - дети падших ангелов. Реквием опадающих листьев - Ирина Молчанова

— Закрой рот, Света!

У девушки задрожали губы, из глаз хлынули слезы, и вся она затряслась в безудержных рыданиях, бормоча:

— Ненавижу ее, ненавижу-у!

Максан посоветовал подруге:

— Не бери в голову.

Бесс приподняла и опустила брови.

— «Ненависть — это гнев людей слабых». «Ненависть слабых менее опасна, нежели их дружба». — Она поиграла языком за щекой и, сладко шепнув: «Увидимся, Макс», под горестный всхлип Светы покинула квартиру.

Друг жил неподалеку, на пересечении Балтийской улицы и Молодежного переулка, в четырехэтажке.

Девушка вышла из парадной. На улице было темно, фонари не горели, свет отбрасывали лишь окна домов. Тени деревьев покачивались на неровном асфальте и облупившихся желтых стенах. В темном небе не виднелось ни одной звезды.

Бесс прошла по переулку и вышла на родную улицу. С одной стороны асфальт поблескивал от череды фонарей, а с другой дорогу с заброшенными домами под снос тьма точно поглотила.

С той части улицы не доносилось ни звука, а из кафе на углу ее дома по обыкновению едва различимо лилась музыка.

Девушка постояла и уже хотела идти на ее звуки, но увидела, как из тьмы вылетела крупная летучая мышь, а за ней вышел невысокий обнаженный темнокожий мальчик. Он бесшумно ступал босыми ногами по тротуару, при этом глядя куда-то в сторону, как будто смотрел на невидимого собеседника.

Бесс отступила за угол дома, а мальчик произнес:

— Ты делаешь ошибку.

Она хотела выйти из укрытия, уверенная, что тот обратился к ней, но неожиданно ему ответил другой голос, уже знакомый ей:

— У всех ошибок горький вкус, но как же они сладко пахнут. Я только немножко понюхаю.

— Я все расскажу Кате, — предупредил мальчик.

Его собеседник холодно рассмеялся.

— А я сделаю так, что Киру оставят на второй год.

— Подлец!

— Ябеда!

Голоса стихли. Бесс осторожно выглянула из-за угла и успела лишь увидеть, как огромный черный пес и летучая мышь скрылись во тьме. Улица была пуста, а в воздухе среди сыроватого, но еще теплого конца сентября стойко пахло первыми морозами.

Девушка огляделась, но чувство, будто на нее кто-то смотрит, только усилилось. Тогда она быстро пошла в сторону своего дома. Ледяной аромат зимы последовал за ней. Бесс задыхалась от него, щеки горели, а раны от укусов саднили.

До дома оставалось несколько метров, она остановилась и, шумно выдыхая, произнесла:

— Я чувствую твое присутствие.

В ответ не раздалось ни звука.

Бесс усмехнулась.

— «Молчание — добродетель дураков».

— Или же «самое совершенное выражение презрения», — парировал холодный голос.

— Что тебе нужно от меня?

— Ничего. Чтобы ты разделась.

Бесс недоуменно хмыкнула.

— Просто разделась, и все? Ты импотент?

— Н-н-да… — Невидимый собеседник помолчал. — Думаю, мое положение можно так назвать.

Девушка неспешно двинулась к дому, поинтересовавшись:

— Значит, я разденусь, ты посмотришь и отвяжешься?

— Примерно так.

Она подошла к железной калитке со стороны Майкова переулка и вставила в скважину ключ.

— Ладно, бедолага, хрен с тобой. Можешь зайти, посмотреть, как я буду раздеваться.

Ледяной аромат последовал за ней в парадную, затем проник в квартиру. Отец смотрел в гостиной телевизор, девушка крикнула ему: «Я не одна», — и распахнула дверь своей комнаты, жестом приглашая невидимого гостя.

Зашла сама, щелкнула выключателем и резко вздрогнула. На кровати сидел Вильям. Но изумрудные глаза смотрели не на нее, они были устремлены в сторону, а на губах блуждала странная улыбка.

— Проклятие, — пробормотал молодой человек, — я знал, Лайонел, знал, что ты придешь к ней.

— Прекрасно, — спокойно ответил тот, — значит, выяснений в духе «Как ты мог?» мы благополучно минуем.

Бесс закрыла дверь и, опускаясь на диван, вытягивая ноги на низком столике, поинтересовалась:

— Мне уже начинать раздеваться? Оба смотреть будете?

Вильям метнул на нее сердитый взгляд, а Лайонел расхохотался.

Тогда молодой человек поднялся, прошелся по комнате и задумчиво сказал:

— Любопытно, будешь ли так же весел, если узнаешь, кто приехал к тебе с визитом и кто был счастлив не застать тебя дома… — Он остановился. — Дай-ка подумать, как же его зовут? — Вильям улыбнулся. — А давай поиграем? Я называю первую букву его фамилии, а ты пробуешь отгадать слово целиком! Или…

— Довольно! Моя роль тебе не идет, — оборвал его брат и вкрадчиво прибавил: — Если вдруг одна маленькая рыжая девочка узнает то, что ее может огорчить, ответит за это не бессмертный ангел, а его смертная подружка. Все как всегда, ты меня знаешь…

Голос смолк, балконная дверь с грохотом распахнулась, занавеска как от сильнейшего порыва ветра всколыхнулась. И все затихало.

Бесс с Вильямом переглянулись. Она зевнула, заметив:

— Твой брат большой оригинал.

Молодой человек приблизился к ней и, наклоняясь к ее губам, сказал:

— О да-а… и говорят, непревзойденный любовник.

От нежности его поцелуя ее, как и прежде, охватил необъяснимый страх. Как будто она падает во тьму и ей не за что ухватиться, а впереди страшная неизвестность.

— Неужели так хорош? — чуть отстранилась девушка.

Изумрудные глаза сверкнули. Вильям присел рядом и обронил:

— Но ты его, конечно, не интересуешь.

Девушка пожала плечами.

— А надо?

Молодой человек пристально посмотрел на нее.

— Да.

И Бесс показалось, что перед ней кто-то другой, совсем другой, столько уверенности и силы прозвучало в одном этом слове. Глаза сияли, точно драгоценные камни, а пальцы сильно сжали ее ногу чуть выше колена.

— Секс втроем? — уточнила Бесс, ощущая, как страх перед неизвестностью отступает и она вновь обретает почву под ногами, уверенность.

— Не совсем… — Вильям надолго замолчал, глядя на след от укуса на ее запястье. А потом резко поднялся и, бросив через плечо: «Забудь. Я просто пошутил!» — исчез за балконной дверью.

С минуту девушка сидела, наблюдая, как легонько колышется занавеска. Потом поднялась и закрыла балконную дверь. Бесс приложила ладонь к груди, где неистово билось сердце, и нервно облизнула вдруг пересохшие губы. Новый знакомый приводил ее в замешательство. Ей бы следовало оборвать с ним всякие отношения. Да только оборвать их было не так-то просто. Вампир приглашения не дожидался, а являлся к ней сам когда ему вздумается. Стандартный номер в духе «Я тебе сама позвоню» не прошел. И она засомневалась в себе — а в самом ли деле она планировала больше никогда ему не звонить? Или только какая-то часть ее этого хотела, другая же задумала нечто иное?