Пощады не будет никому - Максим Гарин

«А вот это интересно», — Сергей присел на корточки, точно зафиксировал взглядом, как стоял чемоданчик, и затем, положив его на столе, щелкнул замками.

Те легко отскочили, и Дорогин отбросил крышку. Его взгляд тут же остановился на черно-белых фотографиях, которыми оказалась обклеена внутренняя сторона крышки. Он узнал Чекана, узнал и человека, недавно выходившего с ним из квартиры. Немного брезгливо и осторожно Сергей принялся перебирать вещи. Ничего интересного ему на глаза не попалось.

Содержимое чемоданчика наводило на мысль, что человек, им владевший, собрался в командировку в дальние страны, причем ему запретили брать с собой больше чем килограммов пять багажа. Пара теплого белья, ручной вязки носки, меховые рукавицы, два полотенца, несколько, месячной давности, газет, отпечатанных в неблизком от Москвы Магадане.

«Дружок, наверное, со шконок вернулся», — решил Дорогин, захлопывая крышку, его не интересовали вещи, не принадлежавшие Чекану.

В платяном шкафу он увидел старое драповое пальто с изъеденным молью котиковым воротником, толстый шерстяной шарф ручной вязки, свитер с высоким горлом, теплые штаны и летные сапоги-унты, стоптанные, густо намазанные ваксой, причем такой дешевой, что ее запах перебивал даже запах ароматизаторов, лежавших на полке.

Денег в доме Чекана практически не оказалось, если не считать двухсот долларов, брошенных прямо на журнальном столике. Вообще-то, Чекан жил довольно аскетично, Дорогин ожидал встретить здесь куда большую роскошь.

Но все необходимое в доме было.

Одежды имелось именно столько, сколько нужно холостому мужчине, знающему себе цену. Пара дорогих костюмов, штук шесть рубах и дюжина разнообразных галстуков. Ни украшений из золота, ни книг.

— Не читает он, что ли?

Эта квартира поразила Дорогина, ему никогда раньше не приходилось встречаться с тем, чтобы в доме не было ни одной книги.

«Такого быть не может, — подумал Дорогин, — нужно же хоть иногда прочесть пару строк!»

И действительно, он нашел одну книгу на кухне. Та лежала на холодильнике, сверху стояла сковородка, поэтому она сразу и не бросилась в глаза Сергею.

«Конечно же, — усмехнулся Дорогин, — Уголовный кодекс, последнее издание, вот что он читает. И наверное, выучил на память не хуже, чем солдат выучивает устав строевой и караульной службы».

Он быстро пролистал страницы, чтобы убедиться, не проложено ли между ними записки или документа.

Обнаружил справку об освобождении на фамилию Михарского. Брать ее не стал, затем перешел в гостиную. Он уже осмотрел почти всю имевшуюся в квартире мебель, на это ушло не более получаса.

— Пусто у него, будто предвидел мой визит или предчувствовал…

Неосмотренными остались только большой телевизор, на экране которого головы людей выглядели большими, чем в жизни, и тумба с тонированным стеклом под ним.

Дорогин потянул на себя дверцу, та не поддалась, была закрыта на маленький замочек. Но видеомагнитофон весело подмигивал ему из-за стекла красным огоньком — будто приглашал. Пульт лежал на тумбе.

«Интересно, если он читает только уголовный кодекс, то, может, и смотрит что-нибудь подобное?»

На нижней полке лежал ряд кассет с названиями фильмов. Боевики, порнография — все было куплено в киосках. И лишь одна пустая коробка лежала поближе к стеклу. Дорогин, вооружившись двумя пультами, включил телевизор и видеомагнитофон…

И тут же замер: перед ним на экране возникла не очень-то качественная картинка с тайм-кодом в левом нижнем углу — дата и время. На экране он увидел Чекана, замотанного в простыню, стены, обитые вагонкой, ярко-зеленые листья пластмассовых цветов. Чекан стоял с бокалом в руке и что-то говорил. Звука не было, говорил он, обращаясь к двум голым мужикам, сидевшим на деревянной лавке спиной к камере. По бокам стола восседали голые девицы, которые хохотали при каждом слове Чекана.

«Точно, баня», — решил Дорогин, рассмотрев мокрые спины двух блондинок, сидевших поближе к камере. У одной на плече виднелась тюремная татуировка.

Чекан закончил речь и залпом выпил шампанское.

То же самое сделали девицы и мужчины, поднявшиеся, чтобы «принять» стоя, доски лавки красными полосами отпечатались на их распаренных задницах.

— Горячо там было, и как только можно в бане водку пить…

То, что съемка производится скрытой камерой, Дорогин не сомневался. Камера стояла неподвижно, не совершая ни отъездов, ни наездов, планы не укрупнялись, фокус был постоянным.

"Скорее всего она где-то спрятана за деревянной обшивкой, и объектив смотрит на происходящее в какую-нибудь дырку от сучка, хотя может быть и по-другому.

Но кто же ее поставил?"

Затем в кадре надолго замерла стена с пятнами ярко-зеленых пластмассовых листьев и покинутый всеми стол.

Гости, скорее всего, ушли либо в парилку, либо в бассейн. Но раз камеру не выключали, значит, должно быть и продолжение.

— Перемотать надо.

Дорогин нажал на ускорение. Очень долго на экране телевизора стоял один и тот же план, но затем появились люди. Чекан обнимал за плечи мужчину, словно специально развернув его лицом на камеру.

— Э-э, — воскликнул тут же Дорогин, нажимая кнопку паузы.

Это лицо он узнал сразу же, хоть мужчина и был не причесан, с мокрой шевелюрой, хоть на его лице не поблескивали очки.

— Маска, я тебя знаю!

Вскоре в кадре появились и голые девицы.

— Хорошо, хорошо, — глядя на то, как Чекан и его гость развлекаются с девицами, приговаривал Дорогин, — Ну, ну, давайте, давайте.

Гостем Чекана был небезызвестный в столице человек. Очень хорошо его запомнил и Сергей Дорогин. Это был прокурор Юрий Михайлович Прошкин, который и засадил Дорогина за решетку, хотя наверняка понимал, что тот невиновен.

«Вот ты-то мне, мерзавец, и нужен, к тебе я и подбирался. А тут ты сам приплыл ко мне в руки, — глядя на то, как прокурор пытается разобраться сразу с двумя девицами, бормотал Дорогин. — Ну, ну, давай же. Расшевелил я гнездо гадюк, конечно — рука руку моет. Бандиты — прокуроры — банкиры».

Девицы старались изо всех сил, хотя лица их оставались почти безразличными, может, лишь чуть-чуть брезгливыми. Было абсолютно понятно: все, что они делают и чем занимаются, делают лишь из корыстных побуждений, за деньги, — Не завидую я вам, сами скоты, и женщины ваши — суки потливые!

Чекан стоял, привалясь плечом к стене, и смотрел на происходящее так, как режиссер смотрит на то, что происходит на съемочной площадке. Было ясно, он знает, что камера все фиксирует, что все это останется навсегда запечатленным.

«Вот чем вы держите в своих руках прокурора! Понятно, понятно».