Поручик - Евгений Адгурович Капба

class="p1">— Ах ты, сякой-такой сын! Как, генерал-аншефа?.. — он явно получал удовольствие от ситуации, и классику отечественной литературы знал не хуже моего.

— Да хоть и генерал-аншефа! — продолжил игру я. — За обиду не посмотрю и не уважу никого.

— Как же хочешь ты со мною биться? Разве на кулаки?

— Да уж на чем бы то ни было, — я затянул завязки перчаток зубами.

— Ну, давай на кулаки! — проговорил Артур Николаевич Крестовский, ударив перчатками друг о друга. — Посмотрю я, что за человек ты в кулаке!

Мы сошлись в центре комнаты. Я осторожничал, принимая его выпады на предплечья и редко бросая вперед левую руку.

Его превосходительство весьма технично обрабатывал меня сериями ударов. Когда я не успевал уклониться или подставить руки, и удары достигали цели, мне казалось, что в мою голову забивали гвозди.

— Ну же, поручик! — и, совершив отвлекающий маневр правой, левой двинул мне в печень.

Я задохнулся, поймал еще несколько ударов а потом… А потом я выдохнул, оскалил зубы и перешел в контратаку. Его превосходительству пришлось теперь самому уклоняться и прикрывать голову — я хлестал его двойками и короткими сериями, пользуясь преимуществом своей молодости — всё-таки дыхание у него сбилось. Но генералу удалось поднырнуть под мой длинный джеб и раз-два — ещё навешать мне по корпусу.

В итоге мы сшибли журнальный столик с портупеей, опрокинули стопку книг с трюмо и разбили вазу. На вазе я поднял руки вверх в капитулирующем жесте:

— Если мне суждено быть вашем адъютантом, то крушить квартиру — по меньшей мере непрактично. Убирать-то всё это придется мне… — на самом деле мне пришлось тяжко, старик задал мне хорошую трепку и требовалось какое-то время чтобы отдышаться.

— Ну почему же? К одиннадцати заглянет Настенька — она тут прибирается каждый день, так что… — ему тоже было несладко, грудь генерала вздымалась, лицо раскраснелось, а на лбу выступили крупные капли пота. — Вы хорошо боксируете!

— Я-то ладно… А вот вы-то! Вы, ваше превосходительство, меня изрядно удивили!

— Я-то? Я-то был чемпионов столицы в свое время! — он самодовольно хохотнул. — Так что это вы меня удивили!

Большие настенные часы начали бить и одновременно с одиннадцатым ударом в дверь постучали, игнорируя звонок.

Я кинулся открывать, на ходу стягивая перчатки.

Молодая миловидная женщина в строгом коричневом платье, аккуратно повязанном платке и с саквояжем в руках сердито глянуло на меня:

— А вы кто такой?

— Адъютант его превосходительства! — отрапортовал я. — А вы — Настенька!

Настенька внезапно засмущавшись поправила локон, выбившийся из-под платка, но потом снова нахмурила брови:

— Ну он-то понятно, но вы-то?.. — она кивнула на боксерские перчатки.

— А я-то что? Я ничего!..

— Так, пройдите в свою комнату и не мешайте мне четверть часа!

— Да я собственно… — развел руками я.

— Вы даже комнаты своей не знаете? — она поставила саквояж на пол и погрозила мне пальцем. — Вот, эта дверь, сразу налево!

Я пожал плечами, забрал свои вещи из коридора и зашел внутрь. Книжные полки — они тут вообще по всей квартире, вполне приличный диван, письменный стол с электрической (!) лампой и платяной шкаф. Неплохо!

* * *

— Платон Игнатьевич, этот ваш эрзац-гомстед-акт следует додумать. Почему, например, речь идёт только о солдатах имперской армии? Почему заводской рабочий на пенсии не имеет право на своих 60 гектаров, или крестьянский сын из многодетной семьи? Чем он хуже солдата?

— Наши воины проливают кровь, добывая победы во славу… — Платон Игнатьевич даже затрясся от возмущения.

— Победы добываются не только пролитой кровью… Победы зависят от количества пулеметов, качества боеприпасов, сапог и теплой одежды. От горячей пищи, функционирующих железных дорог и благожелательного настроя местного населения…

— Но ведь они не записались в добровольцы, не проявили сознательность…

— Да бросьте вы! Я вам крамольную мысль скажу, — Артур Николаевич потянулся за чашкой кофе, отпил глоток и одобрительно кивнул мне. — Легко геройски умереть ради своих идеалов. А вот жить в соответствии со своими идеалами… Вот в чем истинный героизм!

— Ну, хорошо, допустим мы сделаем дифференцированный подход, — почесал гладко выбритый подбородок Платон Игнатьевич. — Мы предложим 50 гектаров на Востоке любому законопослушному имперскому подданному и 60 — после службы в армии. Плюс льготное кредитование в государственном банке на закупку инвентаря, семян и скотины — только для отставников…

— Это уже больше похоже на правду… Но вот это вот слово — «законопослушным»… Мы-то с вами, Платон Игнатьич, законопослушными считаться можем? Мало у нас людей по тюрьмам и ссылкам за последние четверть века протащило? Может быть, не будем усугублять?

— Но послушайте! — снова затрясся Платон Игнатьич. — Так вы и лоялистским дезертирам скоро землю давать предложите!

Его лысая, как яйцо, голова блестела в свете электрических лампочек.

— Абсолютно верно! — блеснул очками его превосходительство. — И я даже знаю где именно! Они зубами в эту землю вгрызутся, если им пообещать полную амнистию и отсутствие поражения в правах на этой конкретной территории…

— Вы полагаете? — задумался Платон Игнатьич.

— Господин поручик, принесите мне зеленую папку из кабинета? — генерал был сама вежливость.

Я не особенно освоился в его кабинете, и поэтому потратил некоторое время на ее поиски. Папка нашлась на подоконнике, рядом с небольшой фотокарточкой в изящной серебряной рамке. Приглядевшись, я вытаращил глаза — Крестовский, молодой, без бороды и залысин, держал на руках мальчишку, который подозрительно напоминал последнего государя-императора. Да кто он, черт побери, такой?

Подхватив папку я отнес ее в гостиную и положил на журнальный столик. Забрал оттуда кофейные чашки и вышел.

— Господин поручик, повторите кофе, будьте любезны! С кардамоном у вас отменно получается!

За неделю новой службы я уже привык к таким посиделкам. К Артуру Николаевичу приходили в гости пожилые господа, чтобы обсудить самые различные темы — от создания акционерных обществ на национализированных в северо-восточном промышленном районе фабриках до закладки новых подводных лодок на верфях под Мангазеей. Отдельной огромной темой были боевые действия — с разглядыванием крупномасштабных карт, пометками на полях и стрелками.

Все эти серьезные вопросы обсуждались в непринужденной обстановке — компанией из четырех-пяти человек, или один на один. Непременным атрибутом были чай, кофе или что-нибудь покрепче, но в очень скромных объемах.

У меня вообще возникло впечатление что его превосходительство — или член общества иллюминатов, или член Имперского Тайного совета. Но, с другой стороны — иллюминаты и кофе с крендельками? Тайный совет самой обычной квартире, пусть и дома образцового содержания?

В дверь позвонили. Я поставил на огонь джезву побольше (тут их был целый набор) и пошел в коридор — открывать.

— Поручик, держите, это к