Четвертый под подозрением - Хьелль Ола Даль

Видя, что ей не терпится уйти, он снова схватил ее за руку. Она бросила на него затравленный взгляд.

— Мне пора… я серьезно!

— Ключ у меня, — повторил Фрёлик.

Она легонько сжала его руку и ушла — густо накрашенная красотка с искусственным загаром, все равно не скрывающим ее прошлое. Девушка из рабочей семьи, которая раздевается за деньги в притоне. «Что я делаю?» — подумал Фрёлик. Он испугался, поняв, что к нему возвращаются прежние мысли, и дрожащими руками поставил кружку на стойку. Выйдя на улицу, полной грудью вдохнул прохладный, освежающий воздух. Потом остановил первое проезжавшее мимо такси. Как раз пробило одиннадцать.

Поднимаясь по лестнице, ловя запахи, несущиеся из многочисленных дверей с глазками, он испытывал странное чувство. Казалось, он бывал здесь тысячу раз, хотя на самом деле приехал к Гунарстранне домой впервые. У старой двери с латунной табличкой и щелью для писем с алюминиевым колпаком он остановился. Поднес палец к белой кнопке звонка и нажал ее. Звонок напомнил ему телефоны шестидесятых. Эхо звенело на тихой лестнице. Потом он услышал, как за дверью кашлянул его начальник. Дверь открылась. Гунарстранна холодно, без выражения смотрел на него снизу вверх.

— Ты у меня побывал, теперь, значит, моя очередь, — смущенно проговорил Фрёлик.

Гунарстранна распахнул дверь, пропуская гостя.

— Виски хочешь?

— Да, пожалуй.

— Какую марку предпочитаешь?

— А какие у тебя есть?

— Все.

Франк Фрёлик состроил удивленную мину.

— Во всяком случае, такие, которые известны тебе, — уточнил Гунарстранна.

— Тогда «Айла», — сказал Франк Фрёлик, наблюдая, как Гунарстранна подходит к старому сундуку, на котором еще можно было прочесть выцветшую бирку «Теплоход Ставангерфьорд». Гунарстранна откинул крышку — в сундуке плотно, одна к одной, стояли бутылки.

— «Боумо» подойдет?

— Подойдет.

Фрёлик огляделся. Все стены в гостиной занимали стеллажи, плотно уставленные книгами. В основном специальная литература, энциклопедии, книги по баллистике, ботанике.

«Альпийские цветы на Севере», «Цветы Альп», «Цветы Исландии», «Цветы Фарерских островов»… — читал он заглавия на корешках. Единственное исключение в рядах книг — аквариум, в котором отрыгивал воду красный вуалехвост. Фрёлик подошел поближе и вгляделся в рыбку через стекло.

— На, держи, — сказал Гунарстранна, протягивая ему стакан. Фрёлик взял его. — Они стоят тридцать пять крон, — сказал Гунарстранна.

— Кто?

— Такие рыбки. Правда дешево?

— Она у тебя какая-то вялая.

Гунарстранна не ответил.

— Художественной литературы у тебя немного, — заметил Фрёлик.

— Художественной литературы?

— Ну да, романов, стихов…

— Ах, романы? — Гунарстранна покачал головой и улыбнулся. — Не люблю романы. — Он поднял стакан: — Твое здоровье!

Оба стали мелкими глотками пить виски.

Фрёлик почувствовал приятное тепло.

— Странно… Ты так часто цитируешь произведения художественной литературы.

Гунарстранна пожал плечами, поставил стакан и спросил:

— Ключ у тебя?

Фрёлик сунул руку в карман и протянул ему ключ. Они сидели в двух глубоких креслах, которые, наверное, были куплены году в семьдесят втором, когда в Норвегии проводился первый референдум о вступлении в ЕЭС. Гунарстранна внимательно рассмотрел ключ и сказал:

— Он от банковской ячейки.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что у меня есть точно такой же.

Гунарстранна вернул ему ключ. Фрёлик задумчиво повертел его в руке.

— Здесь нет ни названия банка, ни номера ячейки.

— Так оно обычно и бывает.

— Значит, нам придется выбирать из нескольких тысяч банков и нескольких сотен тысяч банковских ячеек! — не выдержал Фрёлик.

Гунарстранна кивнул:

— А никто и не обещал, что все будет просто.

— Но почему банки не помечают свои ключи?

Гунарстранна пожал плечами:

— Наверное, потому, что обзаведение банковской депозитной ячейкой — дело серьезное. Когда я много лет назад завел себе такую, мне выдали два ключа и сообщили, что дубликатов в банке нет. Если я хочу назначить доверенное лицо, которое может открыть мою ячейку, его имя следует внести в специальный журнал.

— Но какого черта прикажешь делать с ключом, если невозможно выяснить, какой банк его выпустил и какую ячейку он открывает?

Гунарстранна ухмыльнулся и спросил:

— Откуда у тебя ключ?

— Его оставила у меня она…

— Кто «она»?

— Элизабет.

— Точно?

— На сто процентов.

— Значит, ключ, скорее всего, принадлежал либо Элизабет Фаремо, либо кому-то из ее родных и друзей — например, брату, Юнни Фаремо. Возможно, они вместе взяли в аренду сейф в банке. Трудность в том, что централизованной базы арендаторов банковских ячеек не существует.

Фрёлик пил виски, а Гунарстранна размышлял вслух:

— Ты сказал, что нашел в Ашиме салон, где Элизабет Фаремо сделали татуировку?

Фрёлик кивнул.

— Ты это сам выяснил?

— Конечно.

— Почему ты решил отправиться на поиски именно туда, в Ашим?

— Потому что в окрестностях Ашима нашли труп Юнни Фаремо.

— Может быть, тебе небезынтересно будет узнать, что когда-то там жил Ильяз Зупак…

— Где?

— В Ашиме. — Насладившись изумлением Фрёлика, Гунарстранна продолжал: — Я покопался в прошлом Ильяза Зупака. Он учился в Ашимском вечернем колледже, получил специальность механика. В семидесятые годы прошлого века его отец работал на заводе резинотехнических изделий в Ашиме. Судя по всему, там жила целая колония иммигрантов из Югославии.

— Из Югославии?

— Они приехали к нам еще до смерти Тито и балканских войн. Тогда их всех называли югославами. Теперь они разделились на хорватов, боснийцев, сербов и черногорцев. Только самому Зупаку известно, откуда родом его родители. Они оба умерли. У него самого гражданство норвежское. Он проучился в вечернем колледже с восемьдесят девятого по девяносто первый год — посещал основной и продвинутый курсы. Так что по профессии он автомеханик. Когда ты его арестовал, он именно в этом качестве работал в авторемонтной мастерской.

Гунарстранна ткнул пальцем в ключ:

— Лично я взял в аренду ячейку в «Ден норшке банк НОР» в Грефсене. Как я и сказал, ключи очень похожи.