«Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма - Александр Чудинов

Еще в цитадели можно увидеть мечеть бывших царей (rois) Казани, а также их дворец из двух зданий в очень хорошей сохранности, архитектура которых проста и привлекательна. Возле цитадели, со стороны построек, возводимых для администрации, при земляных работах обнаружили некое круглое пространство, земля внутри которого очень рыхлая и, похоже, была набросана сюда, чтобы засыпать яму. Предполагается провести здесь раскопки, чтобы выяснить, что представляло собою сие отверстие. С этой точки открывается отличный вид, она доминирует над городом и над значительной частью окружающей местности.

Гимназия обустроена не так хорошо, как хотелось бы. Наиболее высокое жалование составляет в ней 200 рублей, а есть и 60. В интересах самих жителей увеличить бюджет этой школы, имеющей столь благородное предназначение. Каждый может отправить туда своих детей. Татарский язык является одним из преподаваемых предметов. Те 250 тыс. рублей, что составляют капитал ссудной кассы, используются не полностью. Вместо того чтобы лежать без дела, не могут ли они быть потрачены на гимназию? Подсчитано, что дом размером 13 × 8 сажень стоит не более 3 тыс. рублей, что очень немного.

Татары в этом городе занимают отдельный квартал, где могут свободно отправлять свой культ. У них есть несколько мечетей. Мы дважды присутствовали на их вечерней молитве, которая начинается лишь после захода солнца. Верующие в Магомета приглашаются на молитву имамом, который поднимается на самую высокую часть минарета и оттуда поет несколько священных гимнов. Мы вошли вместе с мусульманами в самую старую мечеть квартала, имеющую в силу этого право начинать молитву первой. Каждый мусульманин оставляет свои туфли на паперти. Мы этого не сделали и были неправы. С нами находились генерал-губернатор, губернатор, вице-губернатор и главные должностные лица города. Мечеть, в которую мы, миновав паперть, вошли через дверь, обращенную на Восток, представляет собою квадратное помещение, освещаемое через окна – четыре с севера и четыре с юга. В восточной части находится трибуна, поддерживаемая колоннами. Здесь располагаются певчие. Напротив, стало быть в западной стене, находятся два окна и запертая дверь. Пол покрыт ковром. Стены совершенно голые и не имеют никаких характерных для этого места особенностей, кроме нескольких связок четок, висящих в разных местах по стене со стороны входа. Имам опускается на колени, садясь себе на пятки, лицом к этой запертой двери. Все мусульмане размещаются позади него несколькими тесными рядами. Имам произносит несколько молитв с разными модуляциями голоса, что походит на весьма монотонное пение. Принимаемые им различные позы повторяются всей мечетью. Можно видеть, как они все вместе касаются лбом пола, простираясь во весь рост, потом садятся на пятки, руки соединены, голова опущена. В следующий раз они все вместе поворачивают головы на север, потом на юг или делают вид, что читают в своих руках, а затем прикладывают те к своим ушам, к лицу, после чего в беспорядке рассеиваются по всему залу и каждый, похоже, мысленно повторяет молитву, воспроизводя те же позы по своему усмотрению. Порядок, глубокая тишина и почтительность, которые соблюдаются ими в этом месте молитвы и от которых их здесь ничто не отвлекает, имеют в себе нечто величественное и возвышенное. Проникаешься уважением к людям, чья религия отличается от других лишь некоторыми обрядами и некоторыми [неразб.], подобно большинству наших, которые все предназначены для выражения чувств почтения и смирения, столь же переполняющих христианина, как и мусульманина, перса, как и инка, при поклонении Богу, единому для всех наций. Все его признают, все его почитают, но каждый на свой манер, так же, как каждый приветствует соседа или господина, но одевается и ест по-своему. Различие между религиями столь же естественно для людей, как и различие одежд и языков, но [выражаемые ими] чувства столь же схожи, как каждому разумному существу присущ человеческий облик. Молитва была короткой, и все молча разошлись.

Во второй раз я побывал там с моим учеником, но уже без г-на графа Строганова или кого-либо из видных людей города. Мы проявили там такую же любознательность и так же соблюдали тишину, как и ранее. Однако теперь мы предстали без внешних проявлений величия и могущества, и то, что польстило мусульманам в первый раз, не вызвав с их стороны никакого ропота, во второй было сочтено непочтительностью. После молитвы ко мне подошел старик и попенял мне, сначала мягко, а потом, видя, что я не могу ответить ему по-русски, с раздражением, на то, что я не оставил свою обувь при входе в мечеть и что теперь они все оказались осквернены нашим дерзким поступком и вынуждены будут совершить омовение, прежде чем вернутся в это святое для них место. Признаюсь, я был весьма огорчен тем, что обидел этих почтенных людей, поклоняющихся тому же Богу, что и я».