Опасный танец втроем - Дарья Кожевникова

— Ну, ясен пень, не тебя дожидался. Все нормально, Маш, и вообще на мне заживает все как на собаке. Если бы столько крови не потерял, давно б меня здесь уже не было.

— Не торопись. Насколько я знаю, тебя все еще ищут. Так что даже тут лишний раз носа из дома не высовывай. Судя по градусу кипения, нехило ты Никифору насолил.

— Стараюсь по мере скромных сил. Вчера вот, к примеру, по телику смотрел репортаж: полетел из кресла один наш местный, облеченный властью князек. На основании тех материалов, что я не так давно собрал и передал телевизионщикам. Думал, они не осмелятся это опубликовать, а они рискнули, дали делу ход. Комитету при такой огласке не оставалось ничего другого, как начать расследование. Так что у Никифора теперь в мэрии на одно щупальце стало меньше. Временно, конечно, пока другое не отрастит, но и то уже хлеб.

— Да… — Маша едва не сболтнула о том, что, не встретившись с Глебом, родители убитой Анжелы тоже в очередной раз обратились в следственный комитет, да вовремя опомнилась: не стоит пока ему признаваться в том, что ознакомилась с его записями, а уж тем более в том, что вышла на контакт с фигурировавшими там людьми. Однако о записях он вспомнил и сам, высвободил свою руку из Машиной и протянул раскрытой ладонью вверх:

— Кстати, флешку верни. И даже не говори мне, что у тебя ее с собой нет.

Маша не стала спорить, а вытащила требуемое из сумочки, старательно изображая досаду, чтобы он вдруг не подумал, что она успела все скопировать. Впрочем, он ее в этом все-таки заподозрил, внимательно посмотрел ей в лицо и даже как будто собирался о чем-то спросить, но тут, очень своевременно, затренькал на кухне крышечкой закипевший суп. И Маша кинулась туда, уходя от разговора на щекотливую тему. Ей и кроме этого еще предстояло нелегкое испытание: приехать в следующий раз с дневником и как-то суметь объяснить его появление Глебу. Как он на все это среагирует, оставалось только гадать. Но что «спасибо» не скажет — это точно.

— Вот, мама варила, — сервировав поднос, Маша принесла его в комнату. Хотела умостить перед Глебом, на диване, но он пресек ее попытку:

— Машка, не выдумывай, ставь все на стол. Уж до него-то я как-нибудь доберусь.

Маша не стала спорить. А когда, освободив руки, повернулась к нему, чтобы помочь подняться, он уже сидел. Потом встал, хотя и с трудом.

— Кружит? — посочувствовала Маша. Нашла кому!

— Да разве я здесь еще валялся бы, если бы не кружило? — опершись на спинку ближайшего стула рукой, он выпрямился. Только сейчас Маша заметила, что стулья были расставлены с таким расчетом, что можно было передвигаться от одного к другому по всей комнате. А еще — что во всем остальном здесь царил почти идеальный порядок. То ли было, когда здесь обосновался Витька Селищев, выгнанный из дома женой! (Правда, Витька утверждал, что сам ушел, но Маша как-то очень уж сильно в этом сомневалась.) Тогда все было свернуто со своих мест, немытая посуда высилась китайскими пагодами, а по полу густо, словно семена по полю, были разбросаны носки и прочая мелочь. У Глеба же свежевыстиранные в машинке вещи были уложены аккуратной стопкой, не говоря обо всем остальном.

— Железный генерал! — фыркнула Маша.

— Ну, до генерала мне и раньше было далеко, а теперь и вовсе безнадежное дело, — ответил он, усаживаясь за стол. Чуть отдышался, потом взялся за ложку. К Машиной радости, сегодня он ел с куда большим аппетитом, чем в их предыдущие встречи, — сказывалась, видимо, потеря сил, но зато внушалась надежда на их скорое восстановление. Расправился и с первым, и со вторым. А на десерт Маша выложила гематогенки.

— Вот, употребляй! Потом, если хочешь, рану твою посмотрим. Я, конечно, в этом не спец и вообще с медициной не очень дружу, но все-таки самому себя сложнее перевязывать, чем другому человеку. Так что решайся. А пока чаю тебе заварить?

— Завари, — согласился он. И добавил с ехидцей: — Не каждый же вечер твой столик обслуживает лучшая официантка города, звезда «Метрополя».

— Если бы я была при исполнении, ты бы в прах разорился на чаевых, — парировала Маша. — Однако теперь это все в прошлом, как и твой генеральский чин.

— Да, — согласился разом помрачневший Глеб. — Умеешь ты грязи найти, причем с каждым разом все гуще.

— Но не без пользы. — Маша поставила чайник и, дожидаясь, пока тот закипит, присела за стол напротив Глеба. — В Италии я узнала о некоторых свирелевских махинациях…

— Даже не начинай! Я уже говорил, что не стану использовать то, что ты мне сообщишь, и причину тебе объяснил. Тем более если сведения привезены из Италии: там утечку информации могла устроить лишь ты одна, больше некому. Я никогда не стал бы так тебя подставлять, даже если бы от этого зависела участь всей банды.

— Ну, тогда порадую тебя местными новостями. Ты, случайно, не знаешь у Никифора такого типа по прозвищу Тимур?

— Знаю, и многое бы отдал за то, чтобы ты с ним никогда не знакомилась, даже издали. Никифор использует его для самых кровавых и грязных дел. Он и его приятель Перекат — отморозки без всяких намеков на тормоза. А что? С какой стати он тебя заинтересовал?

— Не он, а как раз этот… Перекат. — (Наверняка это был именно он!) — Вчера навлек на себя немилость Никифора и, как я сильно подозреваю, выбыл из игры. Насовсем.

— Хорошо бы. Жаль, что не вместе с товарищем.

— Да, тот пока цел и невредим, — узнав, кто на нее теперь точит зуб, Маша ощутила нехороший внутренний холодок. Но Глебу ни в чем признаваться не собиралась, особенно теперь, после того, как он выдал ей на Тимура такую характеристику. — Но будем надеяться.

— Машка… Надеюсь, не ты к его исчезновению руку приложила?!

— Нет, он сам справился, без меня, — как можно беспечнее тряхнула она головой. Больная шея тут же напомнила о себе. Поморщившись, Маша осторожно потерла ее через облегающий высокий воротник. Пояснила тревожно глядящему Глебу: — Лимфоузлы воспалились из-за перемены климата.

Он вроде поверил. Выпил с ней вместе чаю. Молча, но Маша то и дело ловила на себе его взгляд. Оставалось лишь гадать, о чем он при этом думает.

— Так что ты там в прошлый раз говорил мне о красивых женщинах? — поинтересовалась она, беззастенчиво напрашиваясь на комплимент.

— Все, что хотел, в прошлый раз и сказал, — отрезал он. — Ты лучше скажи мне, домой-то ты когда собираешься?

— Выгнать не терпится? Фиг тебе. Я на автобусе, а утренний, как ты знаешь, пойдет только в пять сорок. Так что придется тебе меня до этого времени потерпеть.

— Так это ты тогда сама со стола уберешь? — издевательски обрадовался он, пытаясь испортить Маше ее маленькое торжество.

— Это ничтожная плата за удовольствие помозолить до самого рассвета твои прекрасные черные глазки, — лучезарно улыбнулась Маша в ответ. Быстро собрала посуду на поднос, унесла его, перемыла все сразу, чтобы не забыть и ненароком не оставить Глебу. Потому что уж он-то немытой посуды не бросит, даже с простреленной рукой. Характер не тот, в чем Маша сегодня уже смогла наглядно убедиться. Поставив в сушилку последнюю чистую чашку, она вернулась в комнату, к этому упрямцу, снова прилегшему на диван. Спросила: