Потерять и найти - Брук Дэвис

Рон ждал в машине. Агата запирала входную дверь и вдруг сквозь стекло заметила его лицо. Они не занимались сексом уже несколько лет, и все-таки что-то ее потрясло. Крохотные перемены у него в лице, на первый взгляд бесстрастном: глаза слегка удивленные, губы чуть приоткрытые. Что-то с задом соседки было неладно, как и с выражением Роновых глаз. А еще Агату потрясло внезапное осознание того, кем она не была.

Она открыла пассажирскую дверь и забралась в машину, а когда села, ее зад растекся по всему сиденью, до самых краев. Мисс Модное-имечко помахала им вслед – вся из себя красногубая и изгибистая. Губы у Рона были плотно сжаты, прямые, как полоса на кардиомониторе. «Бииииииииип», – словно пищали они.

– Бииииииииип, – вздохнула Агата, глядя в окно поезда.

15:52. Агата пустым взглядом впилась в лист бумаги и пробормотала:

– «Уважаемый…»

Интересно, а каким представлялось ее лицо мужу? Она не припоминала дня, когда подарила бы ему хоть один нежный взгляд.

Интересно, был ли он хоть когда-нибудь по уши в нее влюблен?

Голос Агаты и каждое ее слово всегда окрашивали оттенки нетерпения. Она сроду не разговаривала с ним по душам, а если наливала им обоим апельсиновый сок, то себе всегда брала стакан побольше. Заходя в комнату, она никогда не придерживала дверь и давала ей захлопнуться, даже если знала, что он идет следом. Она никогда не разминала ему затекшую шею, и Рон, склонив голову набок, сам себе с трудом растирал мышцы, перебирая пальцами, словно механик в поисках поломки. Агата видела его искаженное от боли лицо, но, ложка за ложкой, продолжала невозмутимо уничтожать свое картофельное пюре. Ей было все равно, болит у него что-то или нет, как были безразличны страдания какого-нибудь сироты в далекой истерзанной войнами стране.

Может, она его так проверяла? Может, их отношения были всего лишь вызовом, игрой? Сколько ты еще сможешь терпеть, Рон? Сколько ты еще будешь терпеть? И почему, почему, Рон, ты это терпишь?

16:01. Она ужасно вела себя с Роном. Мысль прогремела у нее в голове так громко, точно она ее выкрикнула. Она ужасно вела себя с Роном, просто потому что могла, просто потому что это было легко, и он ей позволял.

Карл сидел за столом в кафе «Матильда» и, наблюдая, как над пустыней садится солнце, распивал вместе с Мэнни бутылочку вина. Поезд приятно поскрипывал и попискивал, и этот непрерывный звук успокаивал, как дождь по карнизу. На горизонте, точно молния, возник пыльный вихрь. Карл глядел, как он крутится и вертится, а потом исчезает из виду.

Карл снял с руки туалетную бумагу и посмотрел на порез. Затем показал его Мэнни и игриво подергал бровями.

– Видал бы ты, как тому парню досталось!

Карл разложил на столе клавиши от печатной машинки, которые оставила ему Еви.

– Почему не бояться?.. – вздохнул он. Потом перемешал клавиши и повернулся к Мэнни:

– «Боже не суняй»? Есть вообще такое слово? «Суняй»?

В вагон вошла престарелая пара – муж с женой. Они улыбнулись Карлу и сели за соседний столик. Карл вежливо им кивнул. Женщина открыла книгу и принялась читать. Мужчина подмигнул Карлу.

– Приятная поездка?

– О да, – улыбнулся Карл. – Превосходная.

– Глянь только, какие деревья, – мужчина потыкал жену локтем в бок и показал за окно. – Мертвые. Они мертвые, но пускают новые побеги.

Жена не проявила к его словам никакого интереса, и он повернулся к Карлу.

– Ну и ну! – вежливо воскликнул Карл.

Мужчина опять повернулся к жене, которая не отрывала глаз от книги, и сказал:

– Пойду-ка я подгляжу, что у них там есть.

Вернулся он с двумя чашками чая.

– Уф! – выдохнул он, ставя их на стол. – Мамочки! Вот так кипяток!

Он подул себе на руки и нарочито потер их одна о другую.

– Мамочки, как же было горячо!

Жена и бровью не повела и продолжила читать.

– Какие деревья, – снова пробормотал мужчина, усаживаясь за стол и показывая за окно. – Новые побеги!

– Другие сотрудники мне понравились, – внезапно заявила женщина, будто ее муж и рта не раскрывал. Говорила она с таким растерянным нетерпением, с каким разговаривает только что проснувшийся человек.

– Чего? – удивился муж.

– Другие сотрудники мне понравились, – все так же спокойно повторила жена.

– Чего? Тугие сотрудники мне понравились?

– Другие, – поправила она, не отрываясь от книги.

– А-а, – кивнул он. – Другие!

Пока жена читала, он потягивал свой чай.

Карл покосился на женщину. Казалось, ее собственный муж был ей настолько безразличен, что она уже не утруждала себя эмоциями.

– За что им-то дана жизнь? – покосившись на Мэнни, прошептал Карл. – Знаю-знаю, нехорошо так говорить… – Он печатал пальцами по столу – холодному и твердому. – Но… – Он взглянул на мужчину, который продолжал дивиться деревьям за окном, и на женщину, которая ни капли его не любила. – Я любил Еви, а она любила меня. Разве нас за это не должны были как-нибудь наградить?

Карл снова обернулся к Мэнни. Тот в упор смотрел на пожилую пару.

– Мэнни, – Карл вспыхнул от смущения. – Не подавай ты виду, что мы о них!

Он повернул лицо Мэнни к себе, придерживая манекен за предплечье, и тут нащупал изгиб его бицепса.

– Мэнни… – удивился Карл.

Он расстегнул ему несколько верхних пуговиц рубашки и заглянул за пазуху.

– Ого… – пробормотал он, а затем приподнял низ рубашки. – Ого! – повторил он и погладил Мэнни по животу.

– Здравствуйте, сэр, – раздался голос, и Карл подпрыгнул от неожиданности.

У стола стоял мужчина в форме «Индиан-Пасифик». У него вокруг шеи болтался блокнот на веревочке, а за поясом висело аккуратно сложенное полотенчико.

– Я Дерек. Главный проводник. – Он постучал ногтем по нагрудному значку с собственным именем. Затем, мягко проведя пальцем по пробору, разгладил ладонью волосы и убрал челку на одну сторону.

– Здравствуйте, Дерек-главный-кондуктор, – поздоровался Карл. – Я Карл-который-печатает-вслепую.

– Сегодня ужинаете у нас, сэр?

– Так точно, сэр, – отозвался Карл и приобнял Мэнни. – Я, этот мой друг и женушка с внучкой.

– Сэр, – понизил голос Дерек. – На данном поезде запрещены любые объекты сексуальных фантазий.

– Каких-каких фантазий? – Карл подался вперед.

– Все, чем вы занимаетесь в свободное время, – это ваше сугубо личное дело, но пока вы на этом поезде…

– Простите, объекты каких еще фантазий?..