Зеленый омут - Наталья Солнцева

Богдан не понял, шутит Лида, или говорит серьезно. На ее лице блуждала мечтательная улыбка, но глаза светились мрачной решимостью. Странное это сочетание придавало ее юному девическому лицу удивительную прелесть. Злые замыслы ничуть ее не портили, она продолжала вся светиться неясным, загадочным и каким-то колдовским светом.

– Ты серьезно предлагаешь нам отправиться в лес? – на всякий случай уточнил он.

– Конечно. А ты что, уже струсил?

Этого ей лучше было не говорить. Богдан вскочил и начал собираться. Он надел куртку, взял деньги, нож, фонарик, спортивную сумку. Лида уже была готова. Ни слова не говоря, не оставив никакой записки, они вышли из квартиры. Автоматический замок хлопнул, гулким эхом отозвавшись в темном подъезде. Одна-единственная тусклая лампочка на первом этаже почти не давала света.

Они вышли на ночную улицу. Богдан с удовольствием вдыхал прохладный воздух, лениво шел вслед за Лидой. Троллейбус привез их на вокзал. До электрички оставалось полчаса. Лида прогуливалась по пустынному перрону и не узнавала сама себя. Из города уезжала другая Лида, не та, что была вчера, даже еще сегодня, полдня назад. Что-то внутри нее сломалось, неугасимый огонь сменился опустошением, цветущий сад стал унылой и бесплодной пустыней…

Сергей проснулся под утро, словно очнулся от тяжелого забытья. Вид Алены вызвал у него отвращение. Ее красивое лицо казалось хищной и размалеванной маской. Тушь растеклась под глазами, губная помада размазалась. Вчера, будучи пьяным, он всего этого не видел, сходил с ума от вожделения, от восторга. Восхищался ее прекрасным телом, волосами, необыкновенным платьем. Он посмотрел на свою правую руку: обручальное кольцо сдавило палец. Сергей попытался снять его и не смог. Наверное, рука отекла за ночь. Он много пьет в последнее время.

Повсюду в комнате разбросаны вещи Алены. Платье из золотой парчи валялось на полу, как мертвая жар-птица. Сергей вздохнул, тяжело поднялся и подошел к окну.

В холодном и ярком свете осеннего утра дома и тротуары казались четкими, как на гравюре. С деревьев со звоном слетала оранжевая листва.

…Смертные не могут заметить скрытых и недоступных законов, позволяющих исполнить Божественный План. Сын мой, тебе следует стремиться к проникновению в бескрайнее…Все сотворенное направляется Высшей Волей. Вечный является преданным. Никогда не оставляй свою цель, стремись к ней во что бы то ни стало, научись находить покой в этом постоянстве. Научись делать выбор между добром и злом. И то, и другое неразрывно связаны. Все служит Великому Плану…

– Черт! Бред какой-то… Надо меньше пить. Вот уже голоса начинают звучать в голове! Так и до белой горячки недалеко, – подумал Сергей, потирая лоб. Голова гудела после вчерашнего, все тело ломило. Не хотелось ничего делать, никуда идти. – Великий План… померещится же такое!

Сергей плюнул с досады. Отчего-то проверил, на месте ли флорентийский медальон. Слава Богу, он так и висит на шее. Лучше его совсем не снимать, так сохраннее будет. Кстати, его план так и не начал осуществляться: книга о ведьмах не идет. Материал так и не удалось раздобыть. Как же поговорить все-таки с этой неуловимой бабой Марфой? Лида ему обещала… Воспоминание о Лиде вызвало смутную тревогу. Ему показалось, что она была здесь. Приезжала на свадьбу? Проклятие, он так напился, что ничего не помнит!

– Алена!

Девушка даже не пошевелилась. Бесполезно спрашивать. Скорее всего, она тоже ничего не сможет вспомнить.

Сергей бросил взгляд на «Изгнание из рая». Глаза белокурого Архангела вспыхивали странным, недобрым и любопытным огнем.

В лесу стояла непроницаемая тьма. Только там, где деревья росли реже, светило желтое полное око луны. Под ногами трещали сучья, пахло мокрой корой и травами. Богдан еле успевал за Лидой, которая шла быстро и легко, изредка оглядываясь и подзывая его вполголоса. Где-то высоко в ветвях кричал филин, хлопали крыльями ночные птицы.

К счастью, чаща скоро расступилась, открыв большие поляны. Яркая луна позволяла им находить все, что нужно, без фонаря. Богдан выломал большой острый сук и помогал Лиде выкапывать какие-то растения и корешки, складывал их в сумку.

– Черт! Долго еще? Ты что, собираешься «на весь крещеный мир» отравы наготовить? – не выдержал он.

– Нет, – засмеялась девушка. – Исключительно на особо ценных представителей рода человеческого. Остальные пусть живут и не тужат. А ты смелый! – неожиданно сказала она. – Не побоялся со мной идти ночью в лес. А вдруг я тебя заведу в глушь, запутаю, да и оставлю одного? Как тогда дорогу найдешь? Ты же про меня самого главного не знаешь! – Она засмеялась тихим низким голосом.

Богдан удивился. Что-то было в этой тоненькой девушке необычное. Вот голос, например. Такое хрупкое сложение, нежные и мягкие черты лица предполагают тоненький звонкий голосок. А у нее низкий, грудной и глуховатый.

– Я не из робких, – ответил он. – К тому же и лес тут небольшой. Не тайга, выберусь.

– Лес лесу рознь, – сказала Лида. Она присела на корточки, выкапывая длинный пахучий корень. Шелковистые волосы девушки щекотали Богдану лицо. Ее зеленые глаза вспыхивали лунным блеском. – Здесь заблудиться легко, а вот выйти… Илом пахнет, чувствуешь? Тут озеро недалеко. Хочешь посмотреть?

– Не хочу. Давай быстрее, собирай свою отраву и пошли.

Богдан не любил бродить по ночам, тем более по лесу. Вот Вадим, его брат, другое дело. Тот обожал ночные вылазки. Они выросли на окраине Москвы. Недалеко от дома останавливалась загородная электричка. Однажды вечером Вадим предложил сьездить на кладбище, побродить там, когда стемнеет как следует. Это называлось у них «закалять характер». Бабушка их здорово отругала, но на этом дело и кончилось.

– Марш в ванную! – сказала она. – Вымазались как, смотреть страшно! Ладно хоть одежду не порвали.

Тогда, после купания, за чаем с малиной, Богдан и услышал семейное предание о роде Протасовых, к которому, якобы, принадлежали братья по бабушкиной линии. Род был дворянский, старинный, богатый. Только очень невезучий. Особенно злой рок преследовал мужчин. Всем, казалось, Бог их наделил в избытке: здоровьем, красотой, умом, храбростью, знатностью и сильными страстями. Только счастья не дал. Игроки, авантюристы, блестящие военные, высокопоставленные вельможи, – Протасовы умирали молодыми, разорялись, попадали в опалу, дрались на дуэлях. Громкие любовные истории мужчин этого рода потрясали то северную столицу, то патриархальную Москву, то Париж, то Вену, то Лондон.

После этого разговора братья еще больше изменились, замкнулись в себе. Друзей у них не было. Все мальчишки во дворе их уважали, но побаивались. Братья слыли отчаянными задирами, бесстрашными и безжалостными, сильными и умелыми в драках, которые затевать были большие мастера. Откровенными, и то не до конца, они бывали только между собой. Они читали одни и те же книжки, увлекались боевыми искусствами, спортом, отлично учились. Несмотря на это, учителя их не жаловали, и вздохнули с облегчением, когда братья, сначала Вадим, потом Богдан, закончили школу.