Зови меня ястребом - Константин Щипачев

— Да-да, я тоже слышал эту мантру. Много всякой фигни про нас выдумывают. А на самом деле все проще.

— И как же?

— Чем бесстрашнее человек, тем меньше он писает под себя в момент опасности…

В салоне устроились рядом. Отдышались, расслабились.

Сергеев затолкал кейс под сиденье и вполголоса признался:

— Склоняю голову, Марк Антонович. Раньше таких фокусов видеть не доводилось. Даже в цирке.

— Присоединяюсь, — кивнул Константин. — Таким макаром вы и ядерную штучку куда угодно протащите.

— Ничего сверхъестественного. Самый обычный метод Кречмера-Эриксона, — пояснил шеф, вынимая из кармашка спинки переднего сиденья журнал. — Расслабляющая пациентов сетка слов, несколько ключевых фраз, содержащих прямую суггестию. Психология вообще интересная штука. Я раньше немного занимался ей. Ну, да будет об этом.

Завыли двигатели; в проходе появилась миловидная барышня и принялась обучать экстриму…

Телохранители находились под впечатлением. Еще бы! Только что на их глазах сотрудница службы авиационной безопасности тупо взирала на содержимое кейса и не реагировала. Смотрела на три пистолета, на запасные магазины к ним и… рассказывала Суходольскому о безопасности излучения интраскопа. Чудеса!

— Как вы это сделали? — не выдержал Яровой.

Тот немного помолчал, затем передал журнал с карандашным рисунком на развороте.

— Погляди.

Гитарист всмотрелся в портрет. Приблизил, отдалил; прищурился…

— Хорошо нарисовано. Тетка как живая.

— А почему ты так решил?

— Ну… — двинул Костя плечами, — глаза смотрят по-настоящему, волосы вьются, губы блестят, будто влажные или помадой накрашенные.

— Вот видишь. А ведь в оригинале это плоский лист бумаги, перепачканный графитом.

— Ха! — не согласился молодой мужчина. — Кто бы меня научил так пачкать!

— И, тем не менее, это так. У тебя в руках всего лишь светлый кусок тонкого картона, на котором художник грамотно распределил темные мазки различных форм, длины и жирности. Он обманул тебя, понимаешь? Мастерски обвел твое сознание! Ведь на самом-то деле нет никакого объема, глубины, влажного блеска. Ни волос, ни губ, ни кожи. Ни намека на живую плоть! Ничего этого перед тобой нет!

— Я понимаю, что передо мной плоская бумага, но…

— Но с радостью поддаешься временному обману. Верно?

— Кажется, вы правы.

Суходольский усмехнулся в платок, коим промокал подбородок. И, завидев в глазах подопечного неподдельный интерес, продолжил:

— А вот, если хочешь, пример посложнее — из другой области. В дорентгеновской медицине существовал некий «Закон привнесения факта». В нем хирургу предписывалось перед операцией по удалению пули из тела, или камня из мочевого пузыря иметь аналогичный предмет в кармане халата.

— Для чего? — поднял Костя ошеломленный взгляд.

— Чтобы показать его больному в случае безуспешной операции. Понимаешь?

— То есть…

— Совершенно верно! Подчас человека спасает вера, убеждение, а не медикаментозное или операбельное лечение. Это элемент эффекта известного под названием «плацебо». Его дольше других изучал Фабрицио Бенедетти из Туринского университета, но к однозначным выводам так и не пришел. Эффект до сих пор остается для науки загадкой: наш мозг каким-то непостижимым образом влияет на состояние организма, а каким именно — неизвестно…

Марк Антонович помолчал, мечтательно оглядывая ровную подсветку белоснежного потолка. Потом вздохнул, будто вспомнив о чем-то ужасном.

— Да, психология, брат — интересная наука. А иногда весьма опасная, если некоторыми из ее особенных приемов владеют отъявленные негодяи.

— Психологическое оружие? Что-то слышал об этом, но никогда не сталкивался.

— И слава Богу. Есть много способов психологического воздействия на личность: давление, манипуляция, программирование, атака. Сегодня ты стал свидетелем элементарной пси-атаки — незатейливой и безвредной. Все девчонки забыли о ней, стоило громко попрощаться с ними и покинуть помещение досмотра.

— А когда вы начали атаку?

— Как только вошел туда. Помнишь мою громкую отрывистую речь, построенную на многозначности образов, на активности, многословии, пантомимике?

— Разве такое забудешь!..

— Это была подготовка — я вязал сетку из слов. Следовало отключить их логическое мышление неотразимым впечатлением; ввести в растерянность, чтобы в нужный момент побудить к нужной реакции. Сама же атака произошла в момент щелчка пальцами над ухом смотревшей в монитор девчонки. К тому моменту она была мною полностью подготовлена и после щелчка продолжала смотреть в монитор, ничего при этом не видя. Вернее, не понимая того, что видит…

Тот щелчок Яровой расслышал, хотя и находился за тонкой перегородкой подсобного помещения. Однако должного эффекта резкий звук на него не произвел, ибо в ту секунду блондинка одной рукой расстегивала его ширинку, а другой судорожно стягивала с себя трусики.

— Это было похоже на гипноз, — словно угадав мысли босса, предположил Сергеев.

Суходольский уклончиво ответил со снисходительной улыбкой:

— Всякий хороший психолог немного владеет гипнозом. А любой гипнотизер — так или иначе, психолог.

Самолет меж тем упрямо набирал высоту и уносился в непроглядную ночь.

— Ладно, гвардия, пора отдохнуть, — откинул Суходольский спинку кресла. — В столице нас ждет важное дело…

* * *

Летели немногим дольше часа, приземлились во Внуково.

— Приехали. Самое сложное позади, — приготовился покинуть салон Яровой.

— Рано расслабляться, — вынул Сергеев кейс и устроил его на коленях. — Иногда сабовцы устраивают полный или выборочный послеполетный контроль пассажиров и багажа.

— Дожили, мля, — проворчал Костя, — уж и трех стволов спокойно не провезешь. А еще демократия!..

Когда самолет плавно тормознул на стоянке, а движки смолкли, Суходольский толкнул Вадима в бок:

— Давай-ка сюда ваши железки.

— Зачем?

— Скоро узнаешь. Давай…

С видом явного неодобрения Вадим подчинился и, осторожно вынимая из чемоданчика пистолеты, по одному передавал шефу. Первый тот засунул за пояс под пиджак, два других исчезли во внутренних карманах, запасные магазины — в барсетке.

При сходе с трапа у телохранителей вновь проснулось чувство близкой опасности — будто сию минуту по их душу к лайнеру подкатят спецмашины с сиренами и мигалками. Однако, глядя на уверенную поступь «командующего», «гвардия» успокоились.

В зоне выдачи багажа, через которую лежал путь прилетавших в столицу пассажиров, торчало несколько сотрудников службы безопасности и два милиционера. Старший досмотровой группы — ревностный служака неопределенного возраста — пристально вглядывался в шедших мимо людей, изредка делал два-три шага к потоку и властным жестом приглашал задержаться того, кто казался ему подозрительным. Жертва ставила на транспортер интроскопа ручную кладь или подвергалась обыску с помощью ручных металлоискателей. Заинтересовала служаку и шедшая друг за другом троица мужчин.