Суховей - Игорь Стенли

В санузле было окошко на уровне выше человеческого роста, и оно единственное смотрело на территорию за домиком. Нам пришлось встать на унитаз, чтобы выглянуть наружу. На парковке у здания администрации базы отдыха выстроилась вереница автомобилей: все как на подбор чёрные немецкие внедорожники и высокие микроавтобусы. Рядом с кортежем крутились несколько человек.

– Минут пятнадцать как подъехали, – командор напряжённо вглядывался в чёрные силуэты. – Знаешь, что у них там в автобусах? Тела, Романов, человеческие тела, подвешенные вверх ногами.

Я чуть не соскользнул с ненадёжной опоры, чудом ухватился за оконную раму. Ерёменко приложил палец ко рту и жестом велел отойти от окна. Только сейчас я заметил в его руках короткий помповый дробовик.

– Нужно уходить. Только без паники. Буди Вику, скажи, что срочно надо выезжать, скажи, что нас ждут, и всё, – взгляд и тон командора выдавали насторожённость, но не страх. – Быстро собирайте личные вещи, свет не включайте, не шумите, ни в коем случае не забудьте компьютеры и телефоны. Я буду ждать у машины.

Следующие минуты пролетели в бешеном ритме с отголосками частого пульса в ушах. Вика быстро поднялась и беспрекословно собрала вещи. Недовольство она высказала только по поводу невозможности включить свет и принять душ перед выездом. На выходе из домика я в ещё более общих, чем у Ерёменко, чертах объяснил Вике ситуацию: мол, приехали люди, потенциально враждебные, нужно потихоньку убираться. Девушка, и так предчувствовавшая что-то нехорошее, вдруг обратилась в натянутую тетиву; теперь я испугался ещё и за неё, однако не внести ясность в происходящее не мог. Неопределённость пугает сильнее.

Внедорожник командора по роковому стечению обстоятельств стоял позади его дома, то есть в зоне прямой видимости с большой парковки, где уже закипала какая-то нездоровая активность. Из здания администрации высыпал народ, послышались короткие указания, и ожидавшие у машин силуэты начали расходиться в разные стороны.

Из полуоткрытой двери выскочил Ерёменко с рюкзаком на плечах и ружьём наперевес: – Пора! – нервно подмигнул он и двинулся к углу дома, жестом приказав следовать за ним.

– С того момента, как я открою машину, у нас будет секунды три на заброску вещей и отъезд, – инструктировал командор. – Кидайте вперёд сумки, затем сами падайте на пол и лежите. Как только дверь багажника закроется, кричите мне: «Готовы!» и пластайтесь, как камбалы.

Пригнувшись, мы обошли дом и пристроились у борта автомобиля. Наш манёвр, похоже, не остался незамеченным. Одними губами командор начал обратный отсчёт: «три» – и уже послышался хруст гравия под ногами приближавшихся; «два» – где-то раздались приглушённые сухие выстрелы; «один» – мигнули поворотники, а замки щёлкнули. Ерёменко рванул водительскую дверь, а что он делал дальше, я не видел и не слышал. Чтобы открыть багажник, мне потребовалось поставить чемодан на землю и чудовищно долго искать кнопку. Стартёр несколько раз крутанулся, прежде чем дизельный двигатель завёлся, грохоча своим непрогретым нутром. Я наконец нащупал кнопку багажника и так резко потянул дверцу вверх, что Вика, крутившаяся рядом, отскочила от неё и упала на спину. Голова сама собой повернулась в сторону опасности, и я оцепенел от близости тёмной фигуры. Человек с нечеловеческими чертами лица и бычьим телосложением был уже в нескольких шагах от нас; второй такой же следовал за ним в отдалении, но заметив суету, прибавил шаг, характерно прижимая рукой полу пиджака.

Сумка полетела в салон, а за ней и чемодан; Вика неловко подымалась на ноги. Я подхватил её и, как ту же сумку, закинул внутрь машины. Закрывая за собой дверь, я не прокричал, а прохрипел: «Готовы!!!»

* * *

В районе десяти вечера, петляя по узким, порой просёлочным дорогам, мы нырнули под КАД и упёрлись в перегороженный бетонными блоками мост. Мои глаза слезились от того, что я беспрерывно всматривался в темноту позади; Вика свернулась калачиком в ворохе вещей и не издавала ни звука. Командор всё напевал какую-то дурацкую песенку из девяностых, что-то типа: «Растут лимоны на высоких горах, на крутых берегах…» Вопреки ожиданиям, вместо того чтобы снова пуститься на поиски свободного пути, он заглушил двигатель и предложил выгружаться.

Когда все вышли на свежий ночной воздух, меня поразили тишина и темнота, окутавшие окрестности. Уже точно находясь в пределах города, мы не видели обычного зарева ночной иллюминации, не слышали дыхания мегаполиса. Лишь скользили вдали прожекторы вертолётов да неуверенно шумела где-то внизу вода.

– Эх, давно я так не веселился, – как ни в чём не бывало потёр руки Ерёменко. – Значит так, слушай мою версию: на упырей этих мы нарвались случайно, ни мы к ним, ни они к нам никакого отношения не имели. Поэтому, видимо, они и дали нам уйти.

– Что произошло? Кто были эти люди? – ожила Вика.

– Я же сказал: упыри, нелюди. До поры они скрываются среди нас – вы могли ездить с такими бок о бок в метро или смотреть про них передачи по телеку, но когда привычный порядок рушится, они вскрываются, объединяются и начинают строить ад на земле. Скучают по дому. Не принимайте на свой счёт, дети мои, но будьте впредь внимательны и осторожны, ибо здесь наши пути расходятся, у меня новая задача, а вас я передаю под защиту Фонда.

Новость никак не добавила оптимизма. Я, да и Вика, похоже, успели привязаться к этому жизнерадостному и энергичному человеку. Выражения лиц сложно было разобрать в темноте, но Ерёменко догадался о нашем смятении и его причинах.

– Отставить панику! – скомандовал он. – С проводником точно доберётесь куда надо, а там уж как за каменной стеной. Пойдёмте я вас провожу.

Командор закрыл машину, и мы спустились к реке, немного удалившись по берегу от моста. Хоть июльская ночь и не была кромешной, но плотные облака на западе перекрыли в небе слабые отголоски увядавших белых ночей.

Мы некоторое время постояли, начали вполголоса переговариваться на отвлечённые темы, как вдруг на чёрной глади реки, метрах в двадцати, заморгала красная точка. Ерёменко цыкнул и два раза мигнул в темноту фонариком, висевшим у него на связке ключей.

К моменту, когда мы попрощались крепким рукопожатием и бывший уже инструктор сообщил, что в целом доволен мной как стажёром, к берегу пристала небольшая надувная лодка.

– Андрей Кузьмич, – сухо отрекомендовался наш проводник. – Прошу на борт.

Я помог Вике шагнуть в лодку, а затем начал подавать вещи, чем вызвал возмущение тёмного силуэта на корме.

– А это шо за приданое? – спросил он. – Вы хотите потопить нас к чёртовой матери?

Я застыл, не зная, что сказать. Но за наши пожитки вступился более осведомлённый Василий Иванович.

– Андрей Кузьмич, ну ты что, предлагаешь ребятам бросить всё здесь? – запротестовал он. – Их сорвали с места, как и всех. Давай размещай личные вещи сотрудников.

Лодочник еле слышно матюгнулся и начал раздавать указания.

– Ты, парень, чемодан давай сюда, сумку положишь в ноги, садись на середину, а подруга пусть садится вперёд. Сидеть тихо, строго по центру, не преклоняться: то есть руками не махать и в водичку их не совать.