Почерк судьбы - Шарлотта Лукас

Йонатан застонал – и тут же раздалось громкое «ой!».

Он обомлел. Сам же он ничего не говорил! Этот голос принадлежал кому-то другому.

Ханна

За 15 дней до этого, 19 декабря, вторник, 23 часа 17 минут

– Мне очень жаль, но пока ты не успокоишься, я так ничего и не пойму. Ты говоришь, как трехлетний ребенок с соской во рту!

– Я-а-а-а… Я-а-а-а…

Ханна действительно не могла четко произнести ни одного слова, что уж говорить о целой фразе. Она могла лишь выть и визжать. Лиза так и не поняла, что случилось, и в этом не было ничего удивительного.

Три минуты назад Ханна звонком подняла подругу с кровати. Лиза извинилась, что не подбежала к телефону после первого звонка. Если бы Ханну не переполняла тревога, то она наверняка объяснила бы подруге, что той не стоит извиняться за то, что не спит в обнимку с телефоном.

– Ханна, успокойся, – произнесла Лиза. – Дыши глубоко. Медленно и спокойно, вдох-выдох! И еще раз: вдох и выдох.

Лиза, будто инструктор по йоге, громко дышала в трубку, демонстрируя, как это нужно делать.

– Хо… хорошо.

Ханна попыталась следовать совету подруги. Она никогда бы не подумала, что это может быть так тяжело – просто спокойно дышать. Но так оно и было. Ей казалось, что грудная клетка, расширяясь, может в любой миг лопнуть.

Спустя полчаса она почувствовала себя лучше, по крайней мере соответственно обстоятельствам. Симон высадил ее у дома, обнял и поцеловал на прощанье. Он пообещал зайти к ней на следующий день и заверил, что не собирается прыгать с моста. И что если он вдруг окажется у перил, то непременно позвонит Ханне.

Ханной овладело странное спокойствие. Она сняла платье, смыла макияж, нанесла на лицо крем и почистила зубы. Потом она надела ночную рубашку и сразу отправилась в постель: вечер выдался очень утомительный.

Но, едва она погасила свет и закрыла глаза, сон как рукой сняло. Вдруг у нее в голове возникли ужасные мысли и образы.

Ее охватил чудовищный страх оттого, что Симон мог оказаться прав в своих предположениях и умрет через несколько месяцев. Что рак уже поразил все его тело, что никто и ничто не сможет спасти ее парня.

Ханна попыталась прогнать из головы страх, вспоминая радостные и спокойные моменты. Она даже стала что-то тихонько напевать себе под нос, надеясь остановить несущуюся карусель мыслей. Это ей не удалось.

Умрет. Исчезнет. Его просто больше не будет, уйдет прочь, навсегда. Прах к праху, пыль к пыли.

Эта картина была чудовищной, она была… немыслимой!

До этого момента Ханна еще никогда так близко не сталкивалась со смертью. Кроме смерти матери Симона, медленной и мучительной. Об этом Ханна узнала не сразу и жила с этим последние месяцы. Конечно, Ханна тогда была сильно опечалена, в первую очередь из-за Симона. Из-за того, что важные для него люди уходили слишком рано. Ханна была уверена, что для Хильды Кламм смерть станет избавлением. Ее смерть целиком и полностью вписывалась в это утешительное клише.

Но сейчас все было совершенно иначе. Впервые в жизни это коснулось ее напрямую, впервые речь шла о человеке, которого любила она. Она не решалась признаться в этом себе, но это было так. Она впервые осознала свою смертность. Самым прискорбным образом.

Наряду со страхом потерять Симона у Ханны словно из ниоткуда возникла мысль, которая до сих пор казалась какой-то посторонней: «Однажды ты тоже умрешь, однажды и тебе придется покинуть этот мир».

Конечно, она знала, что этот день рано или поздно обязательно настанет. Каждый это знал.

Но осознание это было довольно размытым – этакая абстрактная уверенность. И, как бы это абсурдно ни звучало, это вроде бы и не касалось Ханны, во всяком случае пока. Ей ведь даже еще не исполнилось тридцать, а Симон всего на пять лет старше ее! Смерть – это то, что случится когда-нибудь, она еще далеко-далеко, где-то за горизонтом. Смерть – это то, что пока еще происходит с другими.

«В долгосрочной перспективе мы все мертвы», – промелькнула в голове Ханны фраза, которую любила цитировать ее бабушка Марианна, когда речь заходила о конце жизни. До этого Ханна лишь смеялась над ней, отдавая должное остроумию бабушки. В долгосрочной перспективе – да. В очень, очень долгосрочной.

Откровенный разговор с Симоном молниеносно приблизил смерть на расстояние вытянутой руки, пододвинул к действительности и мгновенно погрузил девушку в страх с головой. По ее венам, словно злой яд, растеклась паника, она накрепко засела в ней, как губительный паразит.

И к тому же она испытывала стыд, отвращение к себе самой. Несмотря на то что Симон был очень и очень болен, – может, даже смертельно! – Ханна не придумала ничего лучшего, кроме как переживать из-за собственной бренности. А ведь речь шла не о ней, рак ведь угрожал Симону, и Ханна не имела права чувствовать себя так плохо. Напротив, она должна теперь быть особенно сильной – для него.

В конце концов Ханна в отчаянии не придумала ничего лучше, чем позвонить Лизе, не обращая внимания на то, который час. Она хотела поговорить с подругой, чтобы не накрутить себя еще больше и не совершить какую-нибудь глупость. Например, чтобы не выскочить на улицу с криками о помощи. Или не поехать к Симону и не умолять его, рыдая, немедленно отправиться в больницу и повторно сдать все необходимые анализы.

Она ведь понимала, что это неправильно, что эффект от этого будет противоположным желаемому. Симон еще больше закроется. Он ведь ей ясно сказал, что хочет успокоиться и какое-то время будет выдерживать дистанцию, чтобы переварить и осознать то, что наговорили ему врачи. Ханна уступила ему, хотя сама сошла бы с ума от полного бездействия.

Поэтому она и набрала номер Лизы. Однако, как подруга ни уговаривала ее дышать глубоко и успокоиться, оставаясь на связи, паника ее не отпускала. И даже, похоже, нарастала. Ханна боролась с головокружением и оцепенением.

– Тебе лучше? – спросила Лиза.

– Д-д-д… ннне-е-е…

– Будь молодцом: я сейчас прыгну в машину и приеду к тебе, хорошо? На это уйдет несколько минут, но я постараюсь приехать как можно скорее!

– Ннннн…

– До скорого! – Лиза положила трубку.

Ханна на четвереньках доползла до спальни, забралась в кровать и накрылась одеялом с головой. И стала ждать. Она ждала, прислушиваясь к колотящемуся сердцу: исчезнет ли этот чертов страх?

Ждала приезда Лизы.

Йонатан

3 января, среда, 17 часов 04 минуты

– Тут кто-то есть? – испуганно спросил Йонатан, размахивая руками и одновременно пытаясь принять вертикальное положение.