Ремесло Небожителей - Игорь Вереснев

Из дому Бед-Дуар вышел чёрным ходом и направился к тропинке, удобной хотя бы тем, что пожелавший увязаться следом остаться незамеченным не сумеет. Впрочем, за ним не следили. В Верхнем Городе он взял первого встречного извозчика и распорядился доставить на улицу, соседнюю с той, где находился «Велюр», – город он знал прекрасно, а дополнительная предосторожность не повредит. Рассчитал Бед-Дуар верно: дверь кофейни он отворил ровно в десять вечера.

«Велюр» был заведением вполне заурядным, ни доброй, ни злой славы за ним не водилось. Генерал понял, почему встреча назначена именно здесь, как только вошёл: каждый столик прятался в отдельной нише, эфирные лампы если и имелись, то не горели, вместо них – разноцветные восковые шарики-свечи на столиках.

– Заказано, – буркнул Бед-Дуар половому и направился в самый угол помещения.

Половой не спорил. Больше того, едва посетитель уселся, как перед ним поставили чашечку кофе и рюмку. Кофе был густым, крепким, приправленным корицей, в рюмке – абрикосовый ликёр. Кто-то недурно изучил вкусы командующего княжьей стражей. Минут через десять – Бед-Дуар успел допить и кофе, и ликёр, – к столику подсел щупленький старичок. Он двигался так тихо и проворно, что казался тенью, призраком, возникшим прямо из полумрака кофейни.

– Добрый вечер.

Генерал не ответил. Старик подождал, пока половой поставит перед ними чашечки с кофе и исчезнет, потом тихо, так что слова почти растворялись в льющейся из граммофона музыке, произнёс:

– Эдаль рассказала вам о своих приключениях на верхнем ярусе Небесного Города? О волшебных садах? О жизни одновременно в двух телах?

Бед-Дуар уверен был, что готов ко всему, но эта фраза застала его врасплох. Он вздрогнул, невольно подался вперёд, переспросил:

– О чём?

– Не рассказала, – удовлетворённо заключил старик. – Значит, с этого и начнём.

Рассказывал он долго и обстоятельно. Дважды прерывался, дожидаясь, пока подадут очередные чашечки с кофе. А закончил словами:

– Я думаю, нынешние хозяева Небесья чересчур долго правят миром. Пора найти им замену.

Бед-Дуар усмехнулся. Их разговор за чашечкой кофе вполне соответствовал обещанию – «охота на Небожителей». Надо же…

– Ты выжил из ума от старости. Правильнее всего было бы прикончить тебя прямо здесь, не вставая из-за стола, – чтобы не сеял смуту в умах. На что ты рассчитывал, пытаясь втянуть меня в свой глупый заговор?

– Да, я рискую, – не стал спорить старик. – Но это наша единственная возможность, другой не будет. Потому что не будет второй такой, как эта женщина. Она – особенная. Если бы я верил в сказки, я решил бы, что её к нам послали… впрочем, я в сказки не верю. А вы?

– Ты смеёшься надо мной?

– Отнюдь. Я маленький человек, чтобы позволить себе подобное, но я люблю разгадывать чужие тайны. Например, такую: зачем командующий княжьей стражей ищет следы давно забытых богов по всей державе?

Бед-Дуар нахмурился.

– Я горец по рождению. На моей родине древних богов не забыли. Считай, их поиски – моя прихоть.

– Конечно, – кивнул старик. – Прихоть такого важного человека – аргумент веский. Так каков ваш ответ? Вы согласны участвовать в деле?

– Разумеется нет. То, что ты предложил, – авантюра. Захватить Небесный Город невозможно. Любой, кто попытается это сделать, погибнет, как погиб еретик Веттрайя.

– Веттрайя… Никто не знает, что с ним случилось. Он исчез без следа.

– Какой ещё след тебе нужен? Сообщники признались, что сбросили его с дирижабля. Люди не птицы, летать не умеют!

– Разве что боги им помогут… Светлые Боги.

Старик вздохнул, начал подниматься.

– Снадобье оставь, – потребовал Бед-Дуар. – Хочу проверить, как оно действует.

Госфен послушно сунул руку в карман, вытащил белый пакетик, положил на стол.

– Здесь четыре дозы. Первый приём – завтра утром, ровно в десять. Второй, на всякий случай, – в пять пополудни. Чаще нельзя, опасно.

– А дальше? Ты сказал, здесь четыре дозы.

Госфен скривил губы в улыбке:

– Дальше будем договариваться через Трая и Эдаль, если всё выйдет, как задумано. Нет – завтра в это время на этом месте.

«Апартаменты», куда поместили Эдаль, ничем не походили на камеру в подземелье. Скорее, их можно было сравнить с гостиничным номером: две комнаты, спальня и гостиная, кровать с пружинным матрасом и чистым льняным бельём, деревянная мебель, ковры на полу. А главное, здесь было тепло – чугунные батареи под окнами так и пышели жаром, видно, уголька в тюремной котельной не жалели. Единственное, что не давало забыть, где ты находишься, – толстая железная дверь и забранные решёткой окна с матовыми стёклами.

Однако при всём своём комфорте «апартаменты» оказались изолированными куда надёжнее, чем подземелье. Эдаль поняла это, когда пришло время обеда. Вместо скрежета отпираемых запоров она услышала мелодичный звонок за спиной. Обернулась поспешно и заметила, как в углу гостиной из пола выскользнул железный столик-лоток с расставленными на нём блюдами. Получалось, что она и лиц тюремщиков не увидит.

Время тянулось невыносимо медленно. Самое страшное – Эдаль не представляла, сколь долго её продержат взаперти. Кляла себя за трусость – нужно было потребовать, чтобы генерал прямо сказал, в чём её обвиняют и что собираются с ней делать. Ламавин, и тот пытался что-то доказывать, а она словно язык прикусила. Понимала, глупости это – задним числом рассуждать. Куда там требовать, когда этот страшный Бед-Дуар на неё так смотрел… не то что одежду, кожу взглядом сдирал. Одного воспоминания достаточно, чтоб озноб прошиб.

Занять себя было решительно нечем, а от размышлений и предположений о собственной незадачливой судьбе голова начинала пухнуть. Эдаль то металась по комнатам, как запертая в клетке пантера, то сидела недвижно, уставившись в одну точку. Когда свет за матовыми стёклышками померк и очертания предметов в комнатах начали растворяться в полумраке, она не сразу и сообразила, что наступил вечер. После ужина, чтобы как-то скоротать время, долго и неторопливо мылась под душем. С невесёлой улыбкой прикинула, что за номер с такими удобствами пришлось бы выложить кучу монет, а здесь она ими пользуется за казённый счёт. И готова вдвое больше монет выложить, только бы от этих удобств избавиться!

На стене гостиной висели ходики, исправно отстукивающие время. В десять Эдаль решила, что пора ложиться спать. Но раздеться, погасить свет и остаться один на один с темнотой она не смогла. Так и задремала, сидя в кресле. Проснулась, когда ходики показывали час пополуночи. Рука, на которую опиралась, затекла, пальцы онемели, потеряли чувствительность, а когда принялась их тереть, в тело словно мириады острых крошечных иголок вонзились. Обругав себя за трусость, Эдаль перешла в спальню, расшнуровала и сбросила платье, стянула чулки, погасила свет и юркнула под одеяло. Решила – пусть будет что будет! И заснула.