Следы на мосту. Тело в силосной башне - Рональд Нокс

– Простите, сэр, – серьезно сказал Лейланд, когда из-за поворота показался запыхавшийся напарник, – но девять четырнадцать только что ушел. Тем не менее вы показали очень неплохой результат. Двадцать пять минут, ничего не скажешь. Знаете, он, пожалуй, мог успеть на поезд, если тот отошел на четыре-пять минут позже. Неожиданности были?

– Да, рукав вывернулся наизнанку. Вот она, сила внушения, черт вас возьми. А потом еще пришлось на ферме перелезать через ворота с колючей проволокой, которые издали показались мне открытыми. Пропади оно все пропадом, я до сих пор не осознавал, какую тяжкую долю мы уготовили Найджелу, заставив его продираться через папоротниковые заросли босиком. Конечно, он мог все это проделать, но для этого нужно быть полным идиотом.

– Время вы потеряли, поднимаясь по ступеням, – сказал Лейланд. – Я подсчитал, вы могли сэкономить три минуты, если бы подплыли к лодке чуть выше и тут же взялись за весла. Какого черта ему вообще это было надо? Ведь столько времени пропадает! Берджес вряд ли врет насчет следов.

– Кажется, я только теперь начинаю понимать. Давайте посмотрим на дело с другого конца. Шестой снимок, как нам теперь известно, был сделан вечером. До сих пор мы считали, что следы были оставлены на мосту, когда Найджел (или кто-то еще) поднимался, чтобы сфотографировать Дерека в лодке. Но следы были оставлены утром, а снимок был сделан вечером. Тогда как там вообще оказались следы? Вы видели, как я поднимался по лестнице задом наперед и, должно быть, выглядел при этом порядочным придурком. Уж чувствовал себя точно придурком. Чистая, как вы и сказали, потеря времени. А это приводит меня к мысли о том, что следы были оставлены намеренно, чтобы сбить с толку.

– Замечательно, но Берджес обнаружил их по счастливой случайности. Если бы ему вздумалось отправиться туда чуть позже, они бы никого не сбили с толку, потому что их бы никто не увидел.

– Именно. И потому, поймите, их необходимо было сфотографировать. Следы оставили, чтобы их можно было сфотографировать. И фотографию сделали намеренно. Так с какого же толку пытался сбить нас убийца?

– Бог его знает.

– Вот и я знаю. Перво-наперво странность этих следов в том, что они только с одной стороны, а не с двух, и указывают только в одном направлении, а не туда и обратно. Напрашивается предположение, что либо кто-то, подтянувшись на руках, взобрался из лодки на мост и потом спустился по ступеням, либо поднялся по ступеням задом наперед, а потом спрыгнул с моста в реку. Что одно, что другое – полная ерунда, а потому не это впечатление хотел создать довольно, надо сказать, изобретательный преступник.

– Жалко, что он не потрудился сделать так, чтобы его намерения были понятны даже такому дураку, как я.

– А вы не понимаете почему? Он был уверен, что старого смотрителя не оторвать от его корешков. Откуда ему было знать, что тому вдруг взбредет в голову погоняться за курами в лесу? Следы не должен был увидеть ни Берджес, ни кто-либо другой из обитателей этой бренной планеты.

– Тогда зачем, черт побери?..

– Следы не должны были увидеть. Следы. Но не фотографию. Допустим, Берджес либо не видел следов, либо не рассказал о них, а мы все-таки вышли на снимок – что бы мы тогда подумали?

– Кажется, я начинаю понимать. Мы бы решили, что они тянулись по всему мосту от одного конца до другого и по ступеням с обеих сторон… Да, понимаю. Они призваны были внушить мысль, что человек босиком переходил с западного берега на остров.

– Не говорите ерунды. Если бы кто-то шел так, как вы говорите, и нажал на кнопку спуска, на снимке не оказалось бы никаких следов, потому что их еще не было. Чтобы фотографировать следы, сначала нужно их оставить. Нет, человек, глядя на этот снимок, должен был прийти к выводу, что тут изображены следы человека, идущего в обратном направлении, с острова на западный берег. То есть снимок должен был создать впечатление, что убийство совершил человек, который после этого направился в сторону Биворта.

– Другими словами, что он не ходил ни к ферме, ни к вокзалу.

– Совершенно верно. Что напоминает нам о том любопытном факте, что только один человек бесспорно шел к вокзалу, а именно Найджел.

– Вот тебе раз! Вот вы куда вывернули!

– Я ничего не утверждаю. Я просто внимательно наблюдаю за Найджелом, только и всего.

– Тем не менее – у вас есть спички?

– Кончились. На той платформе есть автомат. Пойдемте туда, уговорим его, потом вернемся.

Когда они перешли на другую платформу, послышался грохот, свист и болтавшийся на перроне станционный смотритель начал проявлять признаки нетерпения. Со стороны Оксфорда, пыхтя, приближался поезд. Осознание того, что он здесь редкий гость, придавало ему чрезвычайно важный вид. С поезда сошел единственный пассажир – высокий, крепкого телосложения молодой человек в коричневом непромокаемом плаще, частично скрывающем, а частично обнажающем тот факт, что под плащом у его обладателя шорты. Столкнувшись с одиноким смотрителем, он принялся энергично трясти карманы, за что был в конечном счете вознагражден обретением билета, при этом путешественник не обратил внимания на то, что из одного кармана выпала розовая перфорированная полоска бумаги. Точнее, на нее не обратили внимания оба непосредственных участника сцены. Сыщики же быстро переглянулись и, едва незнакомец повернулся к ним спиной, ястребами бросились на розовое пятнышко.

– Слишком хорошо, чтобы быть правдой, – сказал Лейланд, когда они перевернули клочок бумаги. – Тот самый билет, который человек в плоскодонке купил в Итоне. FN2, провалиться мне на этом месте. Если бы мы его не нашли, этот треклятый номер впоследствии обнаружили бы выгравированным на моей сердечной мышце. Быстро, что делать?

– Я возвращаюсь к лодке и плыву вверх по течению ему навстречу. Он вернулся явно не для того, чтобы забрать лодку. Смотрите, пошел по дороге к «Миллингтонскому мосту».

– Я думаю, мне лучше пойти за ним, и тогда, если он поплывет вниз, вы при встрече подхватите меня в лодку. Вот, возьмите велосипед. Ей-богу, это было бы достойное завершение столь удачного дня.

Бридон ехал не очень быстро; его вымотали двадцать пять минут варьете у шлюза, а кроме того, торопиться было ни к чему. Если неизвестный пойдет на лодке вниз по реке (а тогда он в любом случае не уйдет от Лейланда), ему придется доплыть как минимум до «Миллингтонского моста», чтобы найти ночлег, или выйти на дорогу, которая вернет его к благам цивилизации. И Бридону, который ехал на более удобном велосипеде, будет нетрудно его опередить. И действительно, когда на горизонте, который позднее закатное солнце окрасило в сливочно-серебристые тона, взмыл темный силуэт моста, он увидел человека, облокотившегося на перила и окликнувшего его знакомым голосом Лейланда:

– Привязывайте лодку и поднимайтесь ко мне. Я на вахте.

Миллингтонский мост не относится к числу предназначенных для одностороннего движения сооружений, которые радовали наших экономных предков. Нет, тут может проехать даже грузовой автомобиль. Но, дабы сохранить хоть обманчивое подобие, с обеих сторон, где полотно моста нависает над берегом, пешеход может укрыться от опасности и дорожных брызг. Тут так приятно облокотиться на перила. Куда менее приятно отрываться от открывающегося отсюда вида; неторопливое течение реки измывается над угрызениями совести, которые все норовят запретить вам провести в ничегонеделании еще пять минут… еще десять… пятнадцать… да пусть минутная стрелка сделает полный оборот. Ни Лейланда, ни присоединившегося к нему Бридона угрызения совести даже не навестили. Незнакомец шел по берегу неторопливым прогулочным шагом, и Лейланду не составило труда его опередить. Тот должен был подоспеть через несколько минут, и пока, кроме как смотреть на воду и обсуждать ближайшие планы, делать было нечего.