Люди зимы - Дженнифер МакМахон

Да, теперь я точно знаю, что не могу и не хочу жить дальше без Герти, без моей девочки, без моего маленького головастика. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как она проваливается в этот проклятый колодец, только в моем воображении падение длится и длится без конца. Словно наяву я вижу, как Герти уносится все дальше в темноту, превращается в крошечную искорку, в пылинку света, которая в конце концов гаснет во мраке. И — ничего. Ее больше нет, и я в страхе открываю глаза, но вижу только эту пустую комнату, вижу пустую кровать и чувствую пустоту в своем сердце, которое когда-то было целиком заполнено моей дочерью.

Всю эту неделю я ничего не ела — мне просто не хотелось. Мне вообще ничего не хотелось, даже вставать с кровати. Я лежала, то задремывая, то снова просыпаясь, чувствуя, как уходят силы и мечтая умереть, чтобы оказаться рядом с Герти.

Сначала Мартин пытался кормить меня с ложечки. Он уговаривал меня мягко, но настойчиво, ворковал надо мной, как над больным птенцом, но я так и не позволила ему себя накормить. Тогда он попробовал орать, полагая, очевидно, что от крика и угроз я быстрее приду в себя. «Черт побери, женщина! Это Герти умерла — Герти, а не ты! Нам с тобой нужно жить дальше, так какого дьявола ты решила уморить себя голодом?!» — Вопил он так, что тряслись стекла, но и это не помогало.

Несколько раз меня навещал Лусиус. С собой он привозил какие-то лекарства, которые должны были укрепить мое тело и разбудить аппетит. Лекарства оказались густыми, как сироп, и очень горькими, и я сумела проглотить их, только представив, что это — смертельный яд.

Амелия тоже пыталась меня растормошить. Однажды она приехала к нам в новом, ярком платье и с новой прической — ее волосы были заплетены в косу и уложены вокруг головы короной. Она принесла мне чай и песочное печенье в красивой жестяной коробке. По ее словам, печенье прибыло морем из самой Англии.

«Я попросила Эйба Кашинга заказать его специально для тебя», — сообщила она, открывая коробку и протягивая мне печенье. Мне не хотелось обижать племянницу, поэтому я откусила кусочек и даже сумела его проглотить. Румяное печенье в сахарной пудре показалось мне безвкусным, как прессованные опилки.

Пока Мартин находился с нами в комнате, Амелия болтала о всякой ерунде — о пожаре в доме Уилсонов, о том, что Теодора Гранта уволили с лесопилки за то, что он явился на работу пьяным и едва не угодил рукой под пилу, что Минни Абар носит своего пятого ребенка и надеется, что это будет девочка, поскольку четыре мальчика у нее уже есть. В конце концов, Мартину, видимо, надоело слушать всю эту чушь, поэтому минут через десять он под каким-то предлогом вышел, оставив нас одних.

«Мертвые не покидают нас, — шепнула Амелия мне на ухо и погладила меня по волосам. — На днях я ездила к тем леди, о которых я тебе рассказывала, и мы пытались говорить с духами. Мы вызвали Герти, и она пришла! Я сама слышала, как она стучала по столу. Герти говорит, что ей хорошо там, где она находится, только она очень скучает по тебе. Главная леди-медиум сказала, что ты обязательно должна к нам присоединиться. Если хочешь, они могут даже сами приехать в Уэст-Холл. Мы соберемся у меня, и ты сама все увидишь. А главное, ты сможешь поговорить с Герти!»

«Все ты врешь!», — подумала я. Мне хотелось закричать, но вместо этого я закрыла глаза и незаметно для себя уснула.

Проснулась я от того, что Герти снова была рядом. Я чувствовала ее присутствие, чувствовала ее запах, но когда я открыла глаза, она уже исчезла.

Разочарование, которое я испытала, было слишком горьким. После того как ушла моя девочка, жизнь стала казаться мне особенно жестокой. Жестокой и грубой. И пустой.

В конце концов, я стала молиться. Я молилась Богу, от которого отреклась при всех несколько дней назад, я просила Его забрать и меня, чтобы мы с Герти снова были вместе. Когда из этого ничего не получилось, я начала молиться дьяволу, чтобы он пришел и забрал мою душу. Но и на эту мою молитву никто не отозвался.

И вот вчера утром Мартин вошел ко мне в спальню и, нежно поцеловав меня в лоб, сказал:

«Я собираюсь в лес, чтобы немного поохотиться. Вчера я ходил на разведку и видел следы. Это олень и довольно крупный; быть может, мне повезет, и я сумею его подстрелить. Извини, что бросаю тебя, но без запасов мы до весны не протянем. Впрочем, после обеда к нам снова приедет Амелия; она приготовит тебе поесть и посидит с тобой, пока я не вернусь. Я постараюсь управиться до темноты, хорошо?»

Я ничего не ответила, даже не кивнула в ответ. Повернувшись на другой бок, я снова задремала.

Мне снилось, что Мартин преследует в лесу огромного оленя. Потом этот олень каким-то образом оказался у нас в доме: он стоял у моей кровати и смотрел на меня. Я подняла голову и вдруг увидела, что это Тетя.

Она постарела, ее лицо высохло и покрылось густой сетью морщин, но на ней была все та же хорошо мне знакомая длинная рубашка из оленьей замши, расшитая бусами и иглами дикобраза. От Тети знакомо пахло кожей, табаком и лесом, и я с облегчением вздохнула. Я знала, что теперь все будет хорошо. Тетя вернулась, Тетя все поправит.

И тут она со мной заговорила. Сначала я не могла понять ни слова и даже решила, что Тетя разговаривает на оленьем языке. С моей стороны это было глупо, потому что я отлично знала, что олени говорить не умеют. Потом я обратила внимание, что в спальне довольно темно, хотя утро уже наступило, и вокруг колышутся, движутся в хороводе странные, изогнутые тени. Моя кровать тоже как будто стала выше; она словно парила над полом, поднимаясь к самому потолку, и только фигура Тети по-прежнему возвышалась в изножье, словно мачта на корабле.

«Откуда ты взялась?» — спросила я.

«Из твоего стенного шкафа», — ответила она, и я обрадовалась, что Тетя заговорила на человеческом языке.

«Моя Герти ушла, — сказала я, и мои глаза наполнились слезами. — Моя малышка — ее больше нет!»

Тетя кивнула и долго смотрела на меня черными как угольки глазами.

«А хотела ты бы увидеть ее еще раз? — спросила она. — Увидеть, чтобы попрощаться?»

«Да! — всхлипнула я. — Конечно. Я готова все отдать, лишь бы увидеть мою Герти хотя бы еще один разочек!»

«Тогда, ты готова… — медленно проговорила Тетя. — Ты слышишь меня, Сара Харрисон? Ты готова!»

И в тот же миг моя кровать плавно опустилась обратно на пол, а в комнате сразу посветлело. Тетя повернулась и, войдя в шкаф, плотно закрыла за собой дверь. Я зажмурила глаза, снова открыла — и обнаружила, что не сплю. В комнате стоял странный запах — так пахнет после сильной грозы. Судя по вливающемуся в окна свету, снаружи все еще было утро, а значит, Мартин не успел уйти далеко.

Еще несколько минут я лежала в постели, вспоминая свой сон, и вдруг мне на память пришли слова, которые Тетя сказала мне давным-давно:

«Я запишу все, что знаю… все, что мне известно о «спящих», потом уберу бумаги в конверт и запечатаю пчелиным воском. Ты спрячешь конверт в надежное место, и однажды, когда ты будешь готова, ты вскроешь его и прочтешь».