Брусиловская казна - Сергей Бортников

– Берите, – улыбнувшись, прошептал краевед.

На радостях Григорьевич «отстегнул» им несколько червонцев и, довольный собой, приступил к дальнейшему «допросу»:

– Вы про казну ничего не слышали?

Хозяйка усекла, что дело пахнет деньгами, и, сориентировавшись в обстановке, взяла на себя роль переводчика:

– Про казну спрашивають! – закричала она прямо в ухо супругу.

– Какую? – тихо выдавил тот.

– То ли брусиловскую, то ли польскую…

– Польскую! – следом за Клёвой повторила старуха. Фамилию Брусилова она, по-видимому, слышала впервые.

– Не знаю.

– А замок… Замок где был?

– Про замок спрашивають…

– Боны?

– А то кого же!

– Да как вам сказать? В поле. Между Мельницей и Крывлином. С левой стороны. Между прудами…

– Понял? – Кливанский победно взглянул на меня.

Задерживаться дольше мы не стали.

Позвали Комаровского и попросили сфотографировать на память стариков.

Как раз поспел и Панышко!

– Это фантастика! Здесь столько работы… Копать и копать… Но где взять средства? – несвязно бормотал он.

Возле телеграфного столба, на котором свили гнездо аисты, поворачиваем налево.

– До Крывлина – километров пять. Через поле, – вполголоса сообщает Кливанский. Неизвестно только кому. Любой из нас знает этот регион не хуже его!

«Мерс» лихо бежит по извилистой дороге, щедро усыпанной крупным гравием. Некоторые камушки из-под наших колес отлетают далеко в сторону… Хорошо, что нет встречных машин, иначе б мы непременно разбили кому-то стекло.

– Гляди! – Панышко вдруг ткнул пальцем в сторону двух небольших холмиков, рядом с которыми располагалась ровная площадка, напоминающая футбольное поле. – Здесь я уже искал… Может, предпринять еще одну попытку?

Мы вышли из машины и принялись кружить по болоту. Может быть, когда-то здесь ступала нога самой королевы Боны… Чтобы начать раскопки, нужны хоть какие-то ориентиры, точные показания свидетелей. А их-то у нас и нет! Не принимать же всерьёз утверждения тяжело больного Жуковского…

На поле пасут коров сельские пацаны.

– Эй, поди сюда! – позвал Панышко одного из них.

Курносый паренёк с гладко выбритой головой, не робея, приблизился к нам.

– Что это за место, знаешь?

– Поле!

– А что здесь раньше было?

– Поле!

– Про замок ничего не слышал?

– Не-а…

– И дедушка с бабушкой ничего не рассказывали?

– Нет…

«Так нам никогда не добраться до истины. Лучше переговорить с оставшимися в живых фигурантами списка. Эти в основном национально сознательные люди, жадно схватывающие всё, связанное с историей родного края. Соберу их всех вместе и выведу на поиски», – решил я.

Спустя мгновение мы заняли места «согласно купленным билетам», и «мерс», ведомый крепкой Славкиной рукой, рванул вперёд к уже показавшейся на горизонте деревне Крывлин.

Впрочем, такие населённые пункты уже и деревней называть как-то неудобно. Несколько покосившихся изб вдоль одной-единственной улочки…

Работая в архиве, я установил, что где-то здесь должны располагаться фортификационные сооружения австрийской армии периода Первой мировой войны. Сообщение об этом не вызвало энтузиазма у Кливанского, зато Панышко проявил бурный восторг.

Всего мы нашли четыре дота. Все они в нынешнее время находятся на огородах местных жителей и служат в качестве… овощехранилищ.

Бетонные бункера и сейчас выглядят внушительно. Прорвать оборону врага было совсем непросто… Гонимые на убой простые русские крестьяне, облачённые в воинскую форму, со слезами на глазах (исторический, между прочим, факт) раз за разом штурмуют укрепрайон. Строчат пулемёты. Ряды нападающих заметно редеют… Сколько их полегло в наших широтах! Сколько юных жизней с обеих сторон поглотила та бессмысленная бойня! Воздать бы всем должное… Но наше обанкротившееся государство не в состоянии сберечь оставшиеся памятники, не говоря уже о том, чтобы поставить новые…

«Минуту молчания» прерывает мощный сигнал клаксона. Князю Кливанскому не терпится в дорогу. Что ж, у него в этом регионе свой, узкий, специфический интерес! И мы вынуждены считаться с этим.

Теперь «мерседес» летит в направлении бетонки, чтобы за деревней Мырин юркнуть направо в густой смешанный лес, через который лежит прямая (и самая короткая) дорога на Кашовку – конечный пункт нашего сегодняшнего путешествия.

Минут двадцать петляем среди берёз, дубов и елей. Периодически останавливаясь для того, чтобы срезать очередной гриб. Летом они предпочитают расти вдоль просёлочных дорог. Может быть, потому, что именно там собирается наибольшее количество тепла и влаги?

Проходит еще четверть часа – и мы паркуем авто во дворе моего друга Леонида.

Поздоровавшись, выкладываем подарки: несколько бутылок «Кагора», парочку арбузов да с пол-ящика «Зэмана». Вино – для Ольги, прислуживающей батюшке в местной церкви, пиво – гостеприимному хозяину.

На часах – 11.00. Сейчас нам, как всегда, предложат завтрак, плавно переходящий в обед. С горилкой и нудными разговорами про «лыху селянську долю». Отмазаться на сей раз будет непросто – за рулём ведь не я, а Славик.

Что ж… Помирать так с музыкой! Вот только поболтаю с другом, пока мы оба трезвы – и за стол.

Отзываю Ткачука в сторону, и мы вдвоём, сопровождаемые настороженными взглядами Кливанского, не спеша, спускаемся к Стоходу.

– У меня к тебе большая просьба, Лёнь…

– Говори!

– Помоги установить имена всех воинов УПА.

– Зачем?

– Меня интересуют бандеровские схроны…

– В наших сёлах остались только те, кого в сорок четвёртом мобилизовали в Красную Армию, или же те, кто после войны получил срок и, отмотав его, вернулся на родину… «Непримиримые» прекратили сопротивление гораздо позже, в середине пятидесятых. Большинство из них сумели уйти на Запад, остальные полегли. Так что и расспрашивать, в принципе, некого. Хотя… Есть один дедок в соседней деревне. По кличке Ворошилов. Может, он что-то знает?

– Устрой нам встречу.

– Запросто. Но, мне кажется, никакого проку от нее не будет…

– Поясни…

– Сейчас только и слышно: схроны, схроны… А кто их видел? То-то же – нет таких людей.

– Ну, не скажи!

– Как ты думаешь, за годы вооружённой борьбы энкаведисты нашли хоть один бункер?