Цена его любви - Кира Шарм

— Сука, — рычу в трубку, но урод уже отключается.

Блядь. Выбора нет. А мы за все это время даже не приблизились к разгадке!

— Влааааад, — черт, я прямо дергаюсь, когда распахивается дверь.

Невростеником становлюсь.

До хруста сжимаю стакан с виски. Очередной.

— Ты мне не рад?

Рокси изгибается, как кошка.

Хлопает своими огромными глазами, облизывая пухлые губы. Недвусмысленно облизывая, медленно, нарочито медленно водя по ними языком.

Рефлекторно дергается член.

На физическом уровне тут же вспоминая их тягучую шершавость на нем. Как этот язык порхать по чувствительной головке умеет.

Блядь. От воздержания скоро совсем озверею.

— Конечно рад, Рокси, — откидываюсь на спинку кресла, опрокидывая в горло очередную порцию пойла. — Ты же не просто так впорхнула ко мне, птичка. Какие вести принес твой хитрый хвостик?

— Грек сразу после маскарада вместе со своим подручным летит в Лондон.

Рокси плавно двигается, подходя к столу.

На ходу сбрасывает полупрозрачный балахон, который надела вместо платья.

Белоснежная кожа ярко контрастирует с черным кружевным бельем и чулками, — единственным, что на ней остается. Кружево бюстгалтера не прикрывает и сосков, они выпирают плотными заостренными камушками прямо из белья.

Черт!

Сколько раз я брал ее? Горячую, с ума сводящую?

Даже не вспомню.

— Влааааад, — Рокси ложится на стол. Выгибает спину, распахивая ноги.

Вытаскивает из моего стакана кубик льда. Облизывая, начинает водить им по внутренней стороне бедра.

Ее глаза закатываются, губы подрагивают от наслаждения.

Даже не замечаю, когда она резким рывком сбрасывает с себя белье. Отшвыривает в сторону.

— Разве твоя птичка не заслужила награды, ммммм?

Смотрит на меня задурманенным взглядом, продолжая водить кубиком льда по клитору.

Вся передо мной. Вся распахнутая.

По-настоящему от жгучего желания, от страсти дрожащая. Постанывающая с тихим свистом и легкой хрипотцой.

А я взгляд на окна огромные панорамные перевожу.

И судорожно вдыхаю, сжимая руку в кулак.

Понимаю — реально не смогу уже. С другой. Пусть не с Миленой, которая мне давно противна. Пусть даже с такой вот, как Рокси или любой из моих девочек. Даже просто для того, чтобы напряжение сбросить. Не смогу.

Только к ее коже прикасаться. Одну ее нежность, как нектар, с губ пить. Дышать ею, моей девочкой. Тихой. Нежной. Такой маленькой, но такой огромной в моем сердце. Внутри меня.

Она и сейчас в нем. Пульсом. Дыханием. Биением.

А без нее — все пустота и прах.

Даже не привлекает красивой неживой картинкой.

Вызывает скуку и режущую пустоту в душе.

— Заслужила, птичка, — киваю, безразлично глядя на извивающуюся передо мной Рокси. — Потом обсудим твое вознаграждение. После. А сейчас — собирайся. Мне пора. Да и ты на маскараде должна быть. Блистать. И мозги отшибать своему любовнику Греку. Давай, птичка. Собирайся.

— Влааааад, — ее пальцы тянутся к моим брюкам, а я сам не замечаю, как резко отшатываюсь.

— Ну чего ты? Разве я тебе надоела? Сделала что-то не так? Мы все успеем. Ты ведь знаешь. Ты один — моя награда. Только ты.

Вздыхаю.

Знаю, что правда. Непостижимо, но Рокси ко мне относится как-то по-своему. Даже денег ей не надо. Не любовь это у нее. Тяга какая-то странная. Хотя… Для таких только тяга ведь и существует.

Но она не предаст. Это я тоже знаю. Не хочу обижать девчонку.

— Рокси, — беру ее руки в свои. — Мы не пара и парой никогда не будем. Ты же знаешь.

— Разве я прошу о большем? — кривит губы, будто собирается расплакаться. — Я просто хочу быть с тобой, Влад. Иногда. Пусть редко. Но… С тобой!

— Приведи себя в порядок, Рокси, — застегиваю манжет рубашки, поправляю сбившиеся запонки. — Встретимся на маскараде!

— Лютый! — набираю на ходу, выходя из своих апартаментов.

— Мы как раз выезжаем, — доносится его хриплый голос. — Подождать тебя? Мы уже возле машин стоим.

— Отправляйтесь. Я подъеду чуть позже. Встретимся уже на маскараде.

Гоню по ночному городу, одну за другой вышвыривая скуренные до фильтра сигареты.

Отсылаю сообщение.

Привычной тенью пробираюсь в дом через окно.

Пара минут, — и вот уже документы в почтовом ящике.

С визгом трогаюсь с места, резко ударяя по газам.

Пусть видят, что я уехал. Пусть это будет оглушительно.

— Гордей? — набираю через час, вливая в себя уже сотый стакан виски на гребаном маскараде.

— Трое пацанов лет десяти вытащили каждый по одинаковой папке из ящика, Север. Погнали на разные станции метро. Вышли уже без папок.

— Твою мать!

Еде сдерживаюсь, чтобы не захерачить по стене прямо здесь. При всех, в том числе и журналюгах.

Больше людей я послать не мог.

И так нереально было спрятаться в окрестностях дома Грача тем, кого отправил.

Но и тот, кто Регину держит, подготовился серьезно. Ни хера мы на след не выйдем. И пацанов пытать глупо. Ни хрена не знают наверняка. Не удивлюсь, если их в канавах к утру найдут. Этот, кто игру свою поганую затеял, уж расстарается.

— Север, — вкрадчивый металлический голос звучит из трубки. Звонит сразу же, как я заканчиваю с Гордеем.

Окидываю полубезумным взглядом зал.

Грек здесь. На самом виду. И остальные, кого могли бы подозревать, тоже.

Да кто ж он такой, вашу мать!

— Ты молодец, Север. Справился. Даже не ожидал, что так оперативно!

Сжимаю челюсти до хруста.

Крушить все вокруг — непреодолимая потребность.

Но вместо этого только сильнее сжимаю трубку. Так, что она начинает трещать.

— Я слов на ветер не бросаю, Север. Ты получишь свою награду. Свою сестренку. Целой. Невредимой. Даже слегка более упитанной, чем раньше.

Со свистом выдыхаю воздух.

Чувствую себя недочеловеком об которого вытирают ноги. А он сам позволил.

Это впервые. Впервые в жизни я проиграл.

Не вышел на врага, не уничтожил. Позволил ему остаться хозяином положения. Даже след не взял.