Девочка-дракон. Книга 2. Дерево Идхунн - Личия Троиси

«А еще потому, что ты мне нравишься», — подумала она, но так и не решилась произнести это вслух. Ее прутик смог наконец проникнуть в ядро вживленного механизма. Девочка закрыла глаза и сосредоточилась. Ее Око Разума засияло во всю силу, и как следствие вспыхнуло Око и на лбу мальчика, словно две скрипичных струны, вибрирующие на одной частоте. София, ощущая терзавшую мальчика боль, вошла в контакт с его душой. Она увидела все его страдания и полное одиночество. В одно мгновение подростки оказались объединенными причастностью к общему делу и сознание обоих словно бы слилось воедино. Прошлое предстало во всем своем великолепии, и скрытые доселе воспоминания выплыли наконец наружу. И Фабио понял, кто он такой и в чем было его предназначение.

Он увидел, как Элтанин, охваченный жаждой крови, вместе с вивернами сражался против драконов. Он увидел свое предательство, увидел, как Нидхогр разрывает на куски Древо Мира. А еще в голове мальчика промелькнул образ Идхунн и те бесчисленные моменты, проведенные им вместе с нею, и он почувствовал, что любовь к ней никогда не покидала его. Он видел, как девушка шла к нему в логово Нидхогра, чтобы поговорить с ним и попытаться убедить его вернуться назад.

«Думаешь, что уже слишком поздно, но это не так. Возвращайся к нам и борись вместе с тебе подобными, с драконами. Ты будешь прощен за то, что совершил, ибо ты есть и навсегда останешься одним из нас».

Эти слова, навечно отпечатавшиеся в его сердце, заставили его вновь образумиться. Он раскаялся и вернулся наконец к своим.

Фабио увидел, как Элтанин забрал с собой единственный оставшийся плод Древа Мира и не потерял его. Мальчик видел, как дракон разрезал свою грудь и оросил плод кровью.

«Никто, кроме тебя и меня не сможет дотронуться да этого плода, клянусь своей кровью», — услышал Фабио слова заклятия, которое еще совсем недавно он нарушил по принуждению Нидхогра. Так вот почему виверна так хотела, чтобы он был вместе с нею: только он мог дотрагиваться до плода и нарушить волшебные чары.

В конце концов мальчик увидел, как Элтанин в одиночку сражался с сотней виверн и погиб в битве.

Что-то надломилось в душе Фабио: он раскаялся, наконец-то он раскаялся.

Железный механизм заскрипел, ослабив свою хватку, и постепенно стал ржаветь от начала и до самых кончиков. Ржавчина разъела устройство, полностью уничтожив его. Покрытые слоем мельчайшей красной пыли, София и Фабио оказались на свободе. Некоторое время, обессиленные, они продолжали лежать на земле. На поляне слышалось только их тяжелое дыхание. Рука девочки лежала на груди Фабио, и она чувствовала, как под ее ладонью неистово билось сердце мальчика.

«Я спасла его, — подумала она, испытывая безумную радость. — На этот раз я спасла его».

— Спасибо, — пробормотал Фабио, словно ему было стыдно.

Потом он резко вскочил на ноги. Его глаза были полны слепой и всепоглощающей яростью.

— Этот мерзавец… этот мерзавец использовал меня, — произнес он сквозь зубы.

Крылья буквально выстрелили у него из-за спины.

— Но он мне заплатит за это! — добавил он с бешенством и поднялся в воздух.

Девочка с трудом встала на ноги и расправила свои крылья. Она совсем выбилась из сил, но ей предстояло еще столько сделать. Подпрыгнув, София отправилась вслед за Фабио.

20 Выбор Фабио

Старушка осталась на поляне одна. Она подошла к дереву и увидела, как ее Матильда безутешно плачет. Женщина почувствовала, насколько велико было ее горе. Словно с тех пор, как она потеряла свою дочь, прошло не больше мгновения. Казалось, что никогда не было ни того года, что она прожила без Матильды, ни ее многовекового блуждания по городу, преисполненного лишь мыслями о старом обещании, данном ей ее дочерью. Теперь она видела ее наяву, а не в своем воображении. Девушка была такой, какой она ее помнила: с ямочками на щеках на округлом полудетском лице, обрамленном гладкими каштановыми волосами. Стоя в дупле дерева, пленницей которого она была, Матильда сильно походила на страдающий образ святой, который женщина видела в церкви на одной из картин. Старушка протянула руки к темнице Идхунн и почувствовала, как все ее тело охватила ужасная боль, вызванная темными колдовскими силами. И все же этой боли было явно недостаточно, чтобы заставить ее отступить. Женщина еще глубже сунула руки в клетку и коснулась пальцами заплаканного лица своей дочери.

— Я здесь, — сказала она, — и останусь с тобой до конца.

Рататоскр был неудержим. Он победил! Отныне плод в его руках — молодой человек мог ощущать его силу сквозь бархат мешка. Улыбающийся Рататоскр уже предвкушал тот момент, когда вручит его Нидхогру. Тогда он сможет наконец насладиться в полной мере его признанием. Больше того, предатель Драконид к тому времени наверняка будет уже мертвым, раздавленный той самой силой, которой он так глупо доверился. Это была победа в чистом виде. Молодой человек оглянулся назад, убедившись в том, что Дремлющие, в телах которых жили души драконов, не гонятся за ним. Эти мерзкие рыцари драконов, должно быть, испугались его.

Но не успел он об этом подумать, как почувствовал удар вырванного с корнями из земли дерева, брошенного с такой силой, словно это был орудийный снаряд. Рататоскр вскрикнул и стал падать, как подбитая птица, но не выпустил при этом мешка из своих рук. Молодому человеку удалось замедлить падение, но перед тем, как коснуться земли, он метнул черную молнию, которая испепелила другое дерево, летевшее в его голову.

Потом среди щепок показалась фигура Лидии, стоявшей в кустах. Ее глаза были полны ярости и безмерного желания сразиться.

Рататоскр ухмыльнулся:

— Неужели ты и в самом деле думаешь, что сможешь одолеть меня?

Девочка не ответила и вновь воспользовалась своей способностью силой мысли двигать глыбы земли и метать их в противника.

Рататоскр разделался с ними, выпустив пару молний, но как только раздробленные куски упали на землю, на него напала Лидия. Одной из рук, на которой появились длинные когти, она нанесла ему удар прямо в лицо. Из раны тут же хлынула черная кровь.

Рататоскр закрыл ее своей рукой. Зрачки его обезумевших желтых глаз стали такими же продолговатыми, как у рептилий.

— А ты стала еще сильнее, девчонка. Но ты забыла, что здесь я у себя дома.

Внезапно стоявшее позади Лидии дерево раскололось с глухим треском, и из него потекла густая желтоватая смола, которая двигалась так, словно была живая. Она стремительно обволокла лодыжки девочки, удерживая ее на земле. Лидия отчаянно пыталась освободиться, но смола была вязкой, словно клей. Рататоскр слегка поклонился:

— Прощай, девочка.

А смола тем временем уже сжимала ее талию и плечи.