Хижина в горах - Сандра Браун

Он подошел к кровати, опустился рядом на колено, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Лизы. Эмори не слышала, что он говорил, но Лиза слушала его с жадным вниманием.

Усталость навалилась на Эмори. Она прислонилась к обшарпанной стене и закрыла глаза. У нее болела голова, но скорее от утомления, чем от перенесенного сотрясения мозга. Мышцы между лопатками горели от напряжения. Стоило ли этому удивляться, учитывая события этой ночи?

Еще совсем недавно, всего несколько часов назад, Эмори думала, что проснуться в чужой постели, не зная, ни где она находится, ни как она туда попала, это самое удивительное, что могло бы с ней случиться. Как она ошибалась…

– Как ты?

Его знакомый хриплый шепот заставил ее очнуться. Эмори открыла глаза и на мгновение растерялась.

– Боже, я, должно быть, заснула стоя. Такого со мной не случалось со времен института.

– Устала?

– Совершенно без сил.

– Сказывается нарушение закона.

Эмори негромко рассмеялась.

– Кража со взломом ради спасения пациента. Немыслимо.

Потом она добавила:

– Теперь я лучше понимаю серую зону твоей морали.

– Темно-серую, – поправил ее мужчина, и она улыбнулась. – Ты голодна?

– Да, но я не стану ничего есть в этом доме.

– Может быть, воды?

– Если ты сначала вымоешь стакан и больше никто к нему не прикоснется.

– Иначе я бы не предлагал.

Он отодвинул стул от двери и уже готов был распахнуть ее, когда Эмори остановила его вопросом.

– Братья дрались, когда я пришла за тобой. Из-за чего?

– Из-за меня.

– Из-за тебя?

– Уилл спросил меня, не гомосексуалист ли я.

– Как грубо! И что ты ответил?

Он мгновение смотрел на нее, потом поднял руку с дверной ручки, его пальцы оказались на шее Эмори сзади, под волосами. Он подтолкнул ее к себе, чтобы поцеловать. Это был настоящий поцелуй, возбуждающий, исследующий, нескромный, сначала неторопливый, потом страстный, и эту страсть он едва сдерживал.

Он целовал ее осознанно, как будто этот поцелуй – его последнее деяние на земле, и он намерен сделать все правильно, тщательно, чтобы в ней не осталось желания.

Но ее желание не утихло, и, судя по его быстрому дыханию и лихорадочному блеску глаз, когда он откинул голову назад, свое желание он тоже не утолил.

– Я ответил ему «нет», – хрипло произнес он.

* * *

Кризис произошел вскоре после четырех часов утра. Лиза схватилась за живот и вскрикнула.

– Больно, я знаю, – уговаривала ее Эмори, сама не испытавшая в жизни ничего серьезнее легких болей при месячных. Ей не доводилось ни зачать ребенка, ни пережить выкидыш. Если бы такое произошло с ней, она бы сразу получила немедленную и великолепную медицинскую помощь. Страдания девочки-подростка тронули ее, заставив забыть о профессиональной объективности.

После второго крика Лизы дверь спальни с грохотом распахнулась, и решительными шагами вошла Полина.

– Мистер Как-его-там не собирался меня впускать, но ему пришлось это сделать, так как он не мог связать меня по рукам и ногам.

Мужчина, стоявший словно часовой у двери в комнату Лизы, печально посмотрел на Эмори.

– Клянусь тебе, я без колебаний связал бы по рукам и ногам Нормана или Уилла, но только не Полину. Я буду за дверью.

Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Когда Лиза увидела свою мать, на ее лице появилось выражение облегчения, как будто ее избавили от принятия трудного решения.

– Мама!

Она протянула ей руку, и Полина вцепилась в нее, присев на край кровати. Подняв глаза на Эмори, женщина сказала:

– Я была самой старшей, и все мои братья и сестры родились дома. В обморок не грохнусь. Я могу массировать ей живот.

Двадцатью минутами позже Эмори решилась оставить мать и дочь наедине. Полина ворковала над Лизой, ее мозолистая, неухоженная рука с удивительной нежностью убрала волосы со лба дочери.

Эмори подошла к двери и открыла ее. Он был там, где и сказал, стоял на часах. Братья уснули. Уилл храпел на диване. Норман лежал в шезлонге, голова склонилась на плечо, с нижней губы свисала струйка слюны.

Эмори держала в руках пластиковый пакет для мусора, теперь он был завязан крепким узлом.

– Это необходимо уничтожить. Я предлагаю сжечь.

Он взял мешок у нее из рук, не сказав ни слова.

– Как Лиза?

– Намного лучше. Мне почти удалось убедить их, что девочку необходимо показать врачу. Но я думаю, что с ней все будет в порядке. Мне бы хотелось остаться с ней еще немного, просто чтобы быть уверенной.

Мужчина кивнул и ушел выполнять ее поручение.

Вскоре после этого Эмори и Полина обтерли Лизу губкой и сменили постельное белье. Свежие простыни оказались старенькими, но чистыми. Полина унесла испачканное постельное белье и сказала Эмори, что приготовит кофе.

Эмори измерила Лизе давление, но она не успела закончить, как глаза девочки закрылись, и она уснула.

Выгибая спину, чтобы размять мышцы, Эмори подошла к окну и выглянула на улицу. Она решила, что глаза играют с ней шутку. Солнце еще не встало, но света уже было достаточно, чтобы она разглядела крупную фигуру, стоявшую на коленях возле пса. Мужчина поглаживал его по голове и разговаривал с ним, хотя слова, скорее всего, не имели никакого значения для забитого животного. Оно отвечало на первое, вероятно, ласковое прикосновение в своей жизни. Пес съел кусок у мужчины с руки и в знак благодарности лизнул ему руку.

– Он ваш бойфренд?

Эмори оглянулась на кровать и с удивлением увидела, что Лиза проснулась и смотрит на нее.

– Нет. Мы только что познакомились.

– Как его зовут?

– Он очень скрытный человек.

Лиза изучала ее несколько секунд, потом сказала:

– Вы тоже не знаете его имени, верно?

Эмори коротко улыбнулась догадливой девочке.

– Да.

– Я видела, как он работает у себя во дворе, когда мы проезжали мимо его участка. Он всегда пугал меня.

– Почему?

– Ну… Он такой большой.

– Это так.

– И выглядит таким мрачным. До прошлого вечера я ни разу не видела, чтобы он улыбался.

– Он не слишком часто это делает.

– Но мне он все-таки улыбнулся. И маме тоже. И вам.

У Лизы был понимающий женский взгляд, и Эмори сообразила, что ее пациентка заметила их поцелуй. Тот самый поцелуй, при воспоминании о котором что-то сжималось у нее внизу живота. Поцелуй, который убаюкал и наэлектризовал ее в одно и то же время. Эмори еще ни разу не чувствовала себя в большей безопасности и в большей опасности.