Женщина из прошлого - Диана Машкова

– Hi, Jeremy, – услышала она преувеличенно радостный голос Кирилла, – how are you, my friend?[23]

Разговор длился довольно долго, и от ясного, уверенного голоса Николаева Даша окончательно успокоилась. Джереми согласился прислать за ними свою машину и даже обещал устроить им встречу с хорошим адвокатом. Немедленно.

– It’s great, – восхищался в трубку Кирилл, – thank you, my friend![24]

И жизнерадостно хохотал в ответ на последовавшую реплику Джереми. Морозова гордилась непринужденными интонациями Кирилла, его манерой держаться и таяла, заглядывая в лицо любимого, сосредоточенное на разговоре. Она почувствовала, что еще чуть-чуть – и приятное помутнение разума снова вернется. И тогда уже лес не лес, звери не звери – будет совершенно неважно.

Даша призвала себя к порядку и стала смотреть в черное небо, усыпанное позолоченными звездами, а не в глаза Кириллу.

Машина прибыла через тридцать минут, а через час они уже сидели в огромном доме известного в Бангкоке адвоката и ждали, когда хозяин удостоит их высоким вниманием. Вычурный кабинет говорил смущенным роскошью посетителям об успехах владельца.

Мистер Гордон появился перед гостями в цветастом шелковом халате и добрых пятнадцать минут распространялся о том, с каким уважением и привязанностью он относится к Джереми. Если бы не просьба его гениального друга, ничто на свете не заставило бы его в столь поздний час выйти из спальни.

Николаев молча внимал витиеватым речам Гордона, смысл которых был с самого начала предельно ясен – набить себе цену, – и мрачнел на глазах. Ситуацию пришлось спасать Даше: она изобразила на своем лице именно то, чего ждал хозяин, – восхищение, граничащее с подобострастием. В ответ на оду адвоката в адрес продюсера Морозова принялась нахваливать Николаева. С ее слов выходило, что Джереми и Кирилл собираются снять фильм об авиации по собственному сценарию. А известность Николаева в России уже сейчас не имеет границ. Только после этого Гордон начал поглядывать на Кирилла с уважением, и разговор перешел в нужное русло.

– Так вы говорите, ваш друг попал в тюрьму? – произнес он задумчиво.

– Да, – кивнул Кирилл.

– В чем состоит обвинение, выяснить удалось?

– Нет.

– Поня-я-ятно, – задумался адвокат, – я смогу узнать подробности только завтра. Оставьте мне данные.

Кирилл торопливо написал на протянутом Гордоном листе бумаги фамилию и имя Михаила Вячеславовича по-английски. Подумал и добавил должность – заместитель генерального директора авиакомпании.

– Вот, – протянул он листок.

– Я-ясно, – снова пропел Гордон; брови его, заползшие на лоб, так и остались там, – но имейте в виду, если речь идет о наркотиках или убийстве, сделать ничего невозможно. Это смертная казнь.

– Подождите, – Кирилл побледнел, – человек невиновен! Кроме того, он гражданин России, за него заступится государство.

– Не обольщайтесь, – сочувственно покачал головой Гордон, – доказать невиновность в Таиланде очень и очень сложно. К тому же у России нет соответствующего договора: ни консульство, ни посольство вам не поможет. Если кого здесь и уважают, то только американцев.

– Но выход какой-то есть?!

Голос Николаева чуть не сорвался: Дашино сердце от его звуков сжалось – они должны были предпринять все, чтобы спасти Михаила Вячеславовича! А сделать ничего не могли.

– Если его дело не сочтут слишком серьезным, можно договориться о залоге. А дальше – либо доказательство невиновности, либо сделка с должностными лицами.

– Как это? – бледными губами прошептал Кирилл.

– Это – дорого, – спокойно сообщил адвокат.

– А если не получится?

– Все может быть, – пожал плечами мистер Гордон, – но имейте в виду. Любой приговор свыше десяти лет – это та же смертная казнь. В тайских тюрьмах долго не живут: антисанитария, голод, болезни. Малярия, холера, дифтерия, гепатит – что угодно, на выбор.

– Боже!

– Не отчаивайтесь, – ободрил адвокат, – если наймете меня, что-нибудь сделаем. Вопрос денег.

– Цена? – спросил Кирилл.

– Зависит от характера обвинений, – уклончиво ответил Гордон.

– И все-таки.

Мистер Гордон сделал рукой в воздухе неопределенный жест и назвал шестизначную сумму в американской валюте, от которой у Дарьи потемнело в глазах. Кирилл принял информацию стоически, но губы его вытянулись в тонкую нить и стали белее снега.

– От нас, кроме денег, что-то потребуется?

– Все, что сможете разузнать, – приятельски улыбнулся адвокат, – любая информация.

Кирилл молча кивнул и поднялся из кресла. Даша последовала его примеру.

– Вы такая красивая, – не удержался Гордон, глядя на нее с прищуром знатока. – Тоже снимаетесь в кино?

– Нет, – возразила Дарья.

– Вам надо попробовать! – воодушевленно посоветовал он.

– Я подумаю.

Они пожали друг другу руки – причем ладонь Морозовой неприлично долго оставалась в руках Гордона – и распрощались «до завтра». Все мысли покидавших дом гостей были связаны только с тем, как раздобыть невероятную сумму, которую озвучил Гордон.

– Все-таки ты актриса, – не удержался Кирилл, когда они сели в машину Джереми, – даже этот гад перед твоим обаянием не устоял.

– Дурная наследственность, – проворчала Дарья, едва сдерживая слезы, – но что нам делать с Фадеевым?!

– Давай, – Кирилл тяжело вздохнул, – для начала осмотрим его номер. Вполне можем наткнуться на что-нибудь важное: документы, записные книжки, номера телефонов. Гордон велел собрать всю информацию.

– А деньги? – уже не сдерживаясь, всхлипнула Дарья.

– Заодно и об этом подумаем, – Николаев ободряюще улыбнулся. – Кое-какие сбережения у меня есть. Да и Джереми, думаю, одолжит.

– Господи боже мой, – Морозова прижалась к Кириллу.

– Дашенька, – он обнял ее, – не бойся ничего. Я буду рядом.

Фадеев сидел на бетонном полу, сжавшись в тугой комок. Он старался втянуть в себя руки, ноги, плечи, чтобы занять как можно меньше места и не касаться соседей по камере. Тридцать человек – все одинаково изможденные, одетые в ветхие тюремные шорты и футболки – были втиснуты в десять квадратных метров бетонного мешка. Жара и вонь стояли невыносимые. Только массивная железная решетка, служившая дверью в камеру, пропускала в душный склеп воздух извне.

Михаил Вячеславович чувствовал, как струи пота стекают по лбу, шее, спине. Хотелось вытереть лицо ладонью, но он боялся отлепить прижатые к бокам руки: любое движение, и он заденет покрытого синими татуировками тайца, сидевшего справа или лохматого рыжего мужчину с ногами-палками слева. Единственными движениями, которые он себе позволял, были движения зрачков. Фадеев проследил глазами за громадным тараканом, пробежавшим через ступню тайца и скрывшимся под сидевшим рядом с ним европейцем, доведенным до состояния полного изнеможения, – казалось, даже веки поднять человеку не под силу. Михаил Вячеславович заметил, что ноги бедняги пылают неестественной краснотой, а лодыжки изрыты гнойными ранами. Оба заключенных остались безучастны к по-хозяйски уверенным перемещениям насекомого. Фадеев поморщился.