Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах - Николай Эппле

Формально демократический транзит продолжался с 1975 по 1981 год, но по существу «пакт забвения» действовал до конца 1990‐х. Крупнейший исследователь испанской памяти Палома Агилер Фернандес описывает этот период как «амнистию и репарации без признания ответственности и раскрытия правды о преступлениях прошлого»[180], а испанский политолог Омар Энкарнасьон — как «демократию без справедливости»[181].

Испанское правительство тратило огромные средства на компенсации и пенсии жертвам Гражданской войны с республиканской стороны. В начале 1990‐х на это уходила четверть бюджета страны. В то же время в 1975–2000 годах в Испании не было предпринято ни одной из мер, считающихся необходимыми в теории правосудия переходного периода:

- Не проведено ни одного суда над преступлениями режима Франко.

- Не было осуществлено ничего даже отдаленно напоминающего люстрации: бенефициары прежнего режима не были отстранены от участия в политике и общественной жизни. Самая многочисленная в современной Испании Народная партия — наследница Народного альянса, правоцентристской партии, которая объединила франкистских чиновников, признавших значение демократических свобод.

- За исключением профсоюзов и партий никому не была возвращена собственность, отнятая в годы войны или диктатуры. При этом потомки Франко не только унаследовали его имущество, но до сих пор владеют собственностью, ранее принадлежавшей государству.

- Не было организовано государственной Комиссии правды и примирения. С этим связано, в частности, отсутствие официальных данных о числе жертв Гражданской войны и диктатуры.

- Жертвам франкизма не было установлено памятников, кроме одного на площади Леальтад в Мадриде. Но он посвящен памяти всех погибших в Гражданскую и не воспринимается испанцами как символически значимый.

Попытка путча 23 февраля

Неудавшаяся попытка путча сторонников реставрации франкизма 23 февраля 1981 года — хорошая иллюстрация шаткого равновесия, в котором пребывало испанское государство и общество, и красивая история про личное мужество и настоящий патриотизм. В этот день части Гражданской гвардии во главе с полковником Антонио Техеро ворвались в зал заседаний испанского парламента и, открыв стрельбу, потребовали от всех присутствующих лечь на пол. Только три человека не подчинились этому требованию. Это были Адольфо Суарес, первый премьер постфранкситского правительства, при котором Испания совершила переход от авторитаризма к демократии (за месяц до путча он ушел в отставку, в том числе и из‐за сильно испортившихся отношений с военными), его первый заместитель генерал Мануэль Гутьеррес Мельядо и лидер испанских коммунистов Сантьяго Каррийо. Последние двое в годы Гражданской войны воевали по разные стороны баррикад.

Ил. 15. Мануэль Мельядо (в центре) и Адольфо Суарес (слева) противостоят путчистам 23 февраля 1981 года. Кадр видеосьемки

Мельядо сделал военную карьеру при Франко, хотя со временем эволюционировал в либеральную сторону. После смерти Франко он возглавил вооруженные силы страны и занялся их реформированием. 23 февраля Мельядо не просто не лег на пол, но бросился на вооруженных путчистов, требуя сложить оружие и сопротивляясь их попыткам силой усадить его на скамью. На тот момент Мельядо было 70 лет. Эпизод с попыткой захвата парламента оказался снят на видеокамеру. Когда страна увидела сцену противостояния Мельядо путчистам, он стал национальным героем, причем именно как защитник демократии.

Этому эпизоду посвящен роман-эссе «Анатомия мгновения» Хавьера Серкаса, одного из главных авторов «литературы испанской памяти».

Испанская католическая церковь при Франко и после

Франко установил свою власть в значительной степени благодаря опоре на Католическую церковь. Во время его правления она оставалась важнейшей «скрепой», обеспечивавшей стабильность государства и поддержку населения. Союз Франко и церкви облегчала резко антикатолическая политика республиканцев; они расстреливали священников и монахов, считая их не только идеологическими, но и политическими врагами Республики. Впрочем, и в рядах националистов в годы Гражданской войны католикам было не просто. Это иллюстрирует история иезуитского священника Фернандо Поланко, которую рассказывает Пол Престон в книге «Испанский Холокост» — одной из лучших работ про Гражданскую войну в Испании[182]. Поланко служил капелланом в рядах националистов. В 1937 году он погибает под обстрелом «красных». Десять лет спустя орден Иезуитов начинает процесс его беатификации, а для этого исследует обстоятельства жизни и смерти священника. Выясняется, что он активно выступал против расстрелов пленных и даже писал по этому поводу Франко гневные письма, а убит был, вероятнее всего, не шрапнелью со стороны «красных», как гласила официальная версия, а выстрелом в спину своих, уставших от его принципиальности. После этого, пишет Престон, Ватикан приостановил разбор его дела.

Постепенно гармония церкви и государства становилась все более шаткой. Одним из факторов, осложняющих их отношения, стало развитие католического синдикализма. Энергия служения церкви в миру приводила к усилению миссии среди рабочих (в числе прочего направленной против усиления марксистских настроений), и возникавшие благодаря этому католические рабочие движения (прежде всего «Рабочие братства католического действия», HOAC) оказывались в оппозиции единому и подконтрольному государству рабочему профсоюзу. Другим фактором было усиление национального самосознания среди каталонских и баскских католиков. В начале 1960‐х стали все громче звучать проповеди и открытые письма священников, обличавших режим Франко, монастыри Аранзазу в Стране Басков и Монтсеррат в Каталонии становятся символами националистического антифранкистского католицизма. Важную роль сыграл тут и Второй Ватиканский собор (1962–1965): в годы, когда режим слабел, церковь подняла на щит идеи свободы и демократии.