Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд С. Дойч

Цели оппозиции в отношении западных стран столь сильно зависели от текущей обстановки, что навряд ли стоит пытаться дать им какую–либо общую характеристику. Самым главным для оппозиции было получение заверений со стороны западных держав, что те не попытаются воспользоваться революционной ситуацией в Германии. До тех пор, пока союзные страны не дали бы четких обязательств, что они не воспользуются в своих интересах внутренней обстановкой в Германии, многие немецкие генералы считали бы, и в значительной степени это было бы верно, что выступать в таких условиях против правящего режима означало бы нанести удар в спину немецкому народу. И если в 1918 году тезис об измене и «ударе ножом в спину» был специально запущен, чтобы оправдать поражение, вызванное совсем иными причинами, то в нынешней ситуации картина была бы иной. Во–вторых, было необходимо получить от западных держав аналогичные гарантии относительно условий мира, который был бы заключен с режимом, пришедшим к власти после свержения Гитлера. И тогда, и позднее не было полной ясности, какие условия окажутся приемлемыми для военных кругов Германии. Из этого логично вытекало, что представители оппозиции должны были попытаться добиться от Лондона максимально приемлемых условий и в максимально привлекательном свете представить их ключевым фигурам в ОКХ.

Ничто столь красноречиво не подтверждало, что вышеупомянутое настроение охватило буквально все оппозиционные круги, как тот «поток» групп и отдельных лиц, которые независимо друг от друга посетили английскую столицу для зондирования позиции официального Лондона в напряженные сентябрьские дни 1939 года. Между всеми этими людьми не было практически никакой связи, а многие представители оппозиции, которые в этих зондажах не участвовали, вообще об этих визитерах ничего не знали. А если учесть предпринятую нацистами попытку заманить в ловушку английских разведчиков, которую с немецкой стороны осуществили агенты спецслужб, действовавшие под видом представителей готовивших мятеж генералов, можно лишь удивляться, что Лондон вообще как–то отреагировал на обращения оппозиции. Это лучше всего свидетельствует о том, насколько сильно желало правительство Чемберлена уловить хоть какие–то сигналы или даже полусигналы о том, что в Германии действительно существует серьезная оппозиция. Поэтому оно и пошло на контакт с представителями оппозиции. Только когда английские архивы будут рассекречены и открыты для исследователей, можно будет сделать вывод о том, насколько приезжавшие тогда в Лондон фактически мешали друг другу несогласованностью своих действий или насколько они, наоборот, усиливали и укрепляли позиции друг друга; по–моему, последнее менее вероятно.

Теперь о плане, подготовленном и реализованном группой Ганса Остера при широкой поддержке и руководстве со стороны Людвига Бека, который был, безусловно, наиболее серьезным и важным из всего сделанного оппозицией в тот период; при этом следует отметить, что тогдашняя обстановка весьма благоприятствовала реализации этого плана.

Вместе с Донаньи, опираясь на поддержку со стороны Бека, Остер разработал план по привлечению в качестве посредника для переговоров между оппозицией и западными державами одного из самых влиятельных и авторитетных людей в Европе. Речь шла о только что избранном папе римском – Пие XII. То, что Остер, Донаньи и Бек были все трое протестантами, ничуть не мешало их замыслу[57].

Действительно, если бы они были католиками, им могли бы поставить в вину попытки укрепить таким образом позиции своей церкви. С какой стороны ни посмотреть, выбор Ватикана в качестве посредника был плодом серьезного и всестороннего анализа, основанного на предельно реалистичной оценке ситуации. В течение нескольких столетий не было главы Ватикана, судьба которого была столь тесно связана с Германией, как Пий XII. Когда будущий папа – тогда архиепископ Еугенио Пачелли – был в 1917 году назначен нунцием в Мюнхен, он сразу же продемонстрировал такт и здравомыслие в ходе переговоров о возможном посредничестве Ватикана и лично папы римского в налаживании контактов между «центральными державами» и Антантой. С 1920 по 1929 год он был нунцием в Берлине. Будучи с 1930 по 1939 год государственным секретарем Ватикана, он уделял столько же времени вопросам, связанным с Германией, сколько всем другим вопросам, входившим в его компетенцию. Его осведомленность в германских делах была столь велика и сама тематика столь ему близка, что, став главой Ватикана, он оставил эти вопросы исключительно в своей личной компетенции[58].

На любом посту в Ватикане Пачелли показал себя настоящим королем дипломатии – благоразумным, сдержанным, заслуживающим доверия и твердо стоящим на почве реальности. Одним из тех, кто восхищался его дипломатическими талантами, был премьер Пруссии Отто Браун, который вел переговоры с Пачелли, когда тот был нунцием. Как свидетельствует Браун, можно было получить «эстетическое удовольствие», наблюдая за тем, с какой «твердостью и гибкостью ума» будущий папа отстаивал интересы Ватикана[59].

Пачелли имел репутацию человека, обладающего холодным и трезвым рассудком и критическим умом; он испытывал буквально физическое отвращение к любым преувеличениям и искусственному сгущению красок. Внешне он казался недоступным, холодным и сдержанным; скорее всего, в глубине души он был очень одиноким человеком, не подверженным внешнему влиянию; все решения предпочитал принимать, лишь все тщательно продумав и взвесив. Поэтому, наверное, он предпочитал твердо отстаивать именно то, в глубинной правоте чего был искренне убежден.

Для Остера и его сторонников помимо личных качеств папы ничуть не меньшее значение имело и то, что он действительно благожелательно относился к немецкому народу и искренне желал ему добра, что создавало хорошую почву для успешного сотрудничества. И в этом оппозиция совершенно не ошиблась. В июне 1945 года, пройдя сам через то, что у других вызвало бы сильнейший антинемецкий настрой, Пий XII отвечал яростным критикам немцев, что на своем личном опыте убедился, «сколь много ценного и хорошего есть в этом народе». Позже, на церемонии утверждения фон Галена на только что созданном посту кардинала, он сам поднял его с колен, прошептав ему при этом: «Боже, защити Германию».