Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд С. Дойч

Надеясь закончить войну малой кровью без ущерба национальным интересам Англии, Чемберлен вспомнил о германской оппозиции, представители которой более чем активно пытались вступить с англичанами в контакт на протяжении последних четырнадцати месяцев. Но даже сейчас он был скептически настроен по отношению к оппозиции и не испытывал особого доверия ни к ее представителям, ни к тем, кто за ними стоял. Сомнения в реальных возможностях оппозиции и стали причиной того, что Чемберлен не сразу пошел на возобновление контактов. Вместо этого он попытался «найти прибежище» в надежде на то, что война ослабит доверие к Гитлеру среди немцев и, таким образом, ослабит «внутреннее национальное единство» в Германии. Каждый шаг английского правительства теперь рассматривался под тем углом, какое воздействие он произведет на умонастроения немцев.

В соответствии с вышеупомянутой позицией Чемберлена в английском МИДе был создан специальный отдел, который стал заниматься подготовкой и распространением соответствующих пропагандистских материалов.

Цель Чемберлена состояла в том, чтобы, проведя четкий водораздел между немецким народом и нацистским режимом, создать между ними брешь и забить туда клин. Это отчетливо просматривается в его выступлении в палате общин 1 сентября 1939 года:

«У нас нет претензий к немецкому народу, за исключением того, что он позволяет управлять собой нацистскому режиму. До тех пор, пока этот режим будет существовать и действовать теми методами, какими он действовал в течение последних двух лет, мира в Европе не будет… »

Подобные же мотивы звучали в последовавших одно за другим выступлениях представителя лейбористской партии Артура Гринвуда и представителя либералов сэра Арчибальда Синклера. Эти выступления, однако, не следует рассматривать лишь как некий тактический ход, направленный на ослабление позиций Гитлера в Германии. Они также отражали и настроения внутри самой Англии, о чем говорили и опросы общественного мнения, и публикации в прессе. В течение первых месяцев войны в Англии сформировалось мнение, что к германской оппозиции следует относиться внимательно и благосклонно и положительно реагировать на ее предложения установить контакт, если подобные предложения действительно поступают и за ними стоят серьезные намерения. Для ответа на важнейший вопрос о том, удастся ли добиться мира или же придется идти на бесконечное расширение масштабов войны, необходимо было, в свою очередь, получить ответ на две группы вопросов:

1. В какой степени оппозиционные группы, ищущие в настоящий момент контакта с английским правительством, смогут убедить его в искренности своих намерений и способности мобилизовать достаточные силы внутри Германии, чтобы осуществить переворот и привести к власти такой режим, к которому Англия испытывала бы доверие и могла иметь с ним дело?

2. Если Англия даст положительный ответ и предоставит заверения в своей поддержке, сумеет ли оппозиция выполнить свои обещания?

Отвечать на этот вопрос оппозиции приходилось в обстановке, которая характеризовалась исключительной сложностью и неоднозначностью. Начавшаяся война оказала противоречивое воздействие на судьбы оппозиции. С одной стороны, она подхлестнула наиболее решительно настроенных ее представителей работать еще более слаженно и активно для достижения общих целей. Оглашение Гитлером планов осуществления в ближайшее время наступления на Западе создало благоприятные возможности для того, чтобы убедить военных принять активное участие в подготовке и осуществлении переворота. Никогда после Мюнхена такой благоприятной ситуации не было. Однако начало войны привнесло с собой и новые факторы, усилившие сомнения ряда военных по поводу их права участвовать в осуществлении планов оппозиции. Убедительная победа в польской кампании отнюдь не стала определяющим фактором, повлиявшим на умонастроения военных. И хотя итоги кампании обсуждались военными, можно сказать, достаточно оживленно, глубокого впечатления они на них не произвели. И в Германии, и на Западе эти итоги рассматривались военными кругами как своего рода предупреждение о том, что может случиться, если придется столкнуться с по–настоящему сильным противником. Причины внутренних сомнений среди немецких генералов уходили корнями в военные традиции Германии, определявшие, на что военный имеет право, а на что нет. Именно эти традиции являлись основой мировоззрения немецких военных, включая высшее командное звено. Когда страна находилась в состоянии войны, то выступление против правящего режима, измена ему, что для многих военных было вполне допустимо в мирное время, фактически приравнивалась к измене родине. Подобные действия почти что означали «мятеж перед лицом врага». Должно было пройти как минимум хоть какое–то время, чтобы военные, разделявшие взгляды оппозиции или склонявшиеся к таковым, стали готовыми порвать с традиционными взглядами на то, что можно для солдата, а что недопустимо. Люди, подобные Остеру, которые сделали для себя выбор, руководствуясь логикой борьбы за достижение поставленных целей, столкнулись со сдержанной и неоднозначной реакцией со стороны своих товарищей. Также являлось фактом и то, что начавшаяся война сплотила население страны, которое в значительной степени верило пропаганде Гитлера о том, что война с Польшей была спровоцирована польскими крайними националистами, а также зверствами по отношению к немцам, проживавшим на польской территории. Наконец, существовала вполне реальная и пугающая перспектива того, что западные державы воспользуются внутренней смутой в Германии для решительного продвижения на восток и оккупации страны. Даже если переворот и не привел бы к серьезным последствиям для национальной безопасности Германии, в результате такого развития событий пришлось бы пойти на заключение мира с западными державами на весьма обременительных и невыгодных условиях; то есть пришлось бы пожертвовать весьма многим.

Перед оппозицией, таким образом, стоял ряд насущнейших вопросов, требовавших немедленного решения. Главная задача состояла в том, чтобы любой ценой сорвать планировавшееся на Западе наступление; в то же время были предприняты все необходимые усилия для восстановления контактов с официальным Лондоном с целью выработки рабочего соглашения с английским правительством как основы для дальнейших согласованных действий. Немецкое наступление и переход военной ситуации в плоскость «кто кого» имели бы, с точки зрения оппозиции, катастрофические последствия, независимо от того, кто бы вышел победителем. Победа Гитлера, как считала оппозиция, стала бы чудовищным бедствием как для Германии, так и для всей Европы. А поражение отдало бы страну в руки разъяренного врага, жаждущего мести. Чем более напряженной была бы схватка и чем более неопределенным казался бы результат, тем сильнее была бы решимость с обеих сторон склонить чашу весов в свою пользу. Было крайне важно добиться понимания с официальным Лондоном как можно скорее, избегая всяких отсрочек и затяжек. Каждый потерянный оппозицией день давал Гитлеру возможность еще лучше подготовиться к наступлению. А начнись оно, политические весы трудно было бы удержать в равновесии – оно неизбежно было бы нарушено в пользу одной из воюющих сторон. Любые успехи Германии значительно затруднили бы организацию выступления против режима внутри страны. Успех, соответственно, союзных войск значительно снизил бы желание и готовность Лондона и Парижа о чем–либо договариваться с оппозицией.