Когда дым застилает глаза. Провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория - Кейтлин Даути

Отрицание может принимать разные формы. Мы одержимы молодостью; кремы, препараты и очищающие диеты навязываются нам продавцами идеи о том, что естественное старение тела абсурдно. Мы тратим более $100 млрд в год на антивозрастные продукты, в то время как 3,1 млн детей младше пяти лет умирают от голода. Отрицание очевидно в технологиях и постройках, которые создают иллюзию того, что мы имеем гораздо больше общего с плавными линиями Макбуков, чем со сбитыми автомобилями животными.

Способ разорвать порочный круг и избежать бальзамирования, гроба и склепа иногда называется «зеленым» или «естественным» захоронением. Зеленые захоронения доступны лишь на некоторых кладбищах, но их популярность растет, так как общество продолжает все чаще отдавать им предпочтение. Натуральное захоронение – это то, что произошло с телом Эдварда Абби, за исключением похищения трупа и необходимости мчаться с ним в пустыню. Тело сразу закапывается в землю в простом биоразлагаемом саване; на могилу при этом ставится камень, чтобы как-то ее обозначить. Тело начинает свободно разлагаться, отправляя атомы обратно во Вселенную, где зародится новая жизнь. Помимо того, что это самый экологичный на сегодняшний день способ захоронения, он в два раза уменьшает наш страх перед разложением и потерей контроля. Выбирая для себя зеленое захоронение, вы словно говорите: «Я не только осознаю, что являюсь беспомощной кучкой органического вещества, но и радуюсь этому. Славься разложение!»

На тот момент моего пребывания в «Вествинде» я уже решила, что выберу для себя естественное захоронение. Я понимаю, что заимствовала у Вселенной атомы, которые составляют мое сердце, ногти на ногах, почки и мозг. Настанет время, когда мне придется вернуть их, и я не собираюсь пытаться оставить их при себе с помощью химической консервации моего будущего трупа. Такое кладбище для естественных захоронений располагалось в округе Марин, прямо через мост от «Вествинда». Там я могла сидеть среди холмов, смотреть на могильные насыпи и наслаждаться своим свиданием с разложением. Монахи обретают свободу через дискомфорт, и я в какой-то мере делала то же самое. Смотря прямо в глаза своему страху, чего я никогда не делала в детстве, я постепенно начала от него освобождаться.

Будда, основатель буддизма, появился на свет на территории современного Непала и при рождении получил имя Сиддхартха Гаутама. Сиддхартха не был просвещенным изначально: первые 29 лет своей жизни он провел среди роскошной дворцовой обстановки. Отца Сиддхартхи, раджу, предупредили, что его сын станет великим духовным учителем, если войдет в контакт со страданиями умирающих. Естественно, он хотел, чтобы Сиддхартха впоследствии тоже стал раджей, а не презренным духовным учителем, и поэтому он запретил смерть внутри дворца.

Когда Сиддхартхе исполнилось 29, он заявил о своем желании прогуляться по городу. Отец согласился, но устроил все так, чтобы его сын видел только здоровых молодых людей, увлеченных активной деятельностью. Однако боги распорядились иначе: они послали хромого беззубого старика с седыми волосами, чтобы удивить Сиддхартху, который никогда ранее не видел пожилых людей. Следующим Сиддхартха увидел больного чумой, и, наконец, труп, горящий на доске. Столкнувшись со старостью, болезнью и смертью за одну прогулку, Сиддхартха отказался от жизни во дворце и стал монахом. Говорят, что все остальное – религиозная выдумка.

В истории Сиддхартхи неприятный вид горящего тела является не отрицательной, а положительной силой. Она ускорила его преображение. Встреча с трупом заставила будущего Будду взглянуть на жизнь как на процесс непредсказуемых и постоянных изменений. Жизнь без мертвых тел внутри стен дворца мешала ему достичь просвещения.

«Вествинд» изменил мое понимание смерти. Менее чем за год я перестала считать странным то, что мы больше не видим мертвые тела, и пришла к убеждению о том, что их отсутствие в нашей жизни является главной причиной основных проблем современного мира.

Все годы до начала работы в «Вествинде» я прожила при относительном отсутствии трупов. Теперь же у меня их было полно в холодильной камере крематория. Они заставили меня принять тот факт, что умру я и все мои близкие. Вне зависимости от того, насколько поработили нас технологии, только человеческое тело способно убедить нас в том, что мы величественные животные, которые питаются, испражняются и неизбежно умирают. Мы все – это просто будущие трупы.

Джереми, тело которого сегодня лежало на столе для приготовлений, был 53-летним мужчиной, покрытым татуировками. Половину своей жизни он провел в тюрьме. Многие его татуировки были сделаны им самостоятельно и выцвели до тускло-зеленого цвета. На его руках, туловище и спине были цифры и буквы. У Джереми также были абсолютно новые татуировки, которые он набил, выйдя из тюрьмы. Это были цветные изображения птиц, волн и других метафор свободы. Он вышел из тюрьмы и стал искать свободы в новой, другой жизни. Татуировки были поразительными. Восприятие тела как холста усиливается, если это тело мертво.

Когда я начала омывать Джереми, кто-то позвонил в ворота «Вествинда». Стянув перчатки, я пошла во двор. Еще до того, как я успела сказать: «Здравствуйте, заходите», женщина, которая позднее представилась сестрой Джереми, закричала:

– Эй, да в тебе целых 180 см!

– Эм, да, я довольно высокая, вы правы…

– Ой-ой-ой, какая ты большая красивая девушка! – завизжала она, крепко сдавливая меня в объятиях. Я поблагодарила ее, несмотря на то что ее слова «большая красивая девушка» воскресили в моей памяти сцену, когда Брюс показывал мне жировые отложения на сердце и объяснял, почему нельзя быть толстой.

Я проводила сестру Джереми в комнату для приготовлений, после чего она засунула в рот леденец и начала грызть его, одновременно неистово топая ногами. Я не хотела строить предположений, но если бы и попыталась, то сказала бы, что она находится под действием метамфетамина[71]. Она не была первым человеком в таком состоянии, с которым мне доводилось разговаривать. Это специфика работы в бюджетном похоронном бюро Окленда.

– Вот как мы поступим, сладкая, – сказала она. – Я хочу организовать для Джереми хорошие похороны в Сан-Франциско, а затем его похоронят на кладбище для ветеранов в Сакраменто Вэлли. Я буду ехать за вами всю дорогу.

Ритм ее речи совпадал с топаньем ногой.

– Вы знаете, что кладбище в двух часах езды? – спросила я.

– Вы кремируете его, если я не буду за вами следить. Более того, я не уверена, что вы уже этого не сделали.

– Мадам, тело должно прибыть на кладбище для ветеранов в гробу. Мы доставим его туда в четверг, – объяснила я.

– Вы меня не слушаете. Вот что я вам скажу: его тела нет в гробу. Вы кремировали его без моего разрешения.

Я пыталась максимально вежливо объяснить ей, что «Вествинд» никак не заинтересован в том, чтобы кремировать Джереми и доставить пустой гроб на Национальное кладбище в Сакраменто Вэлли, но она меня не понимала.