Свинец в крови - Рафаэль Кардетти

В других обстоятельствах мы бы отлично поладили. Впрочем, произошедшая бойня гарантировала, что в ближайшие дни она от меня не отстанет, и эта перспектива меня вовсе не пугала.

Я помотал головой и показал на Лолу, по-прежнему сидевшую у стенки кабинета; по бокам от нее стояли два санитара. Конечно, мне очень хотелось снять с Лолы ответственность, но я понимал, что видеозапись покажет, кто именно произвел выстрел.

Я не очень за нее волновался. Тут, несомненно, речь шла о самообороне. Меня больше беспокоило, насколько быстро она сумеет оправиться в психологическом плане. С того момента, как Лола нажала на курок, она не произнесла ни одного осмысленного слова. Она перестала дрожать только после укола транквилизатора. Теперь она находилась в полной прострации.

Следовательница направилась ко мне, за ней по пятам семенил безвкусно одетый старикан, похожий на Бадди Холли, только классом ниже. Она встала прямо передо мной, скрестив руки на груди. Ее подручный маячил позади нее, сжимая в руке маленькую черную записную книжечку. Казалось, ему интересно следить за ходом событий.

Девушка не собиралась щадить меня. Ее сухой тон наводил на мысль о том, что на мою скромную персону вот-вот посыплются новые неприятности.

— Мне кажется, что в последнее время ваша жизнь изобилует неожиданными происшествиями, господин Кантор. Может быть, расскажете нам все в подробностях? Буду признательна, если вы ничего не забудете.

— Боюсь, что рассказ окажется очень длинным.

— Ничего страшного. У нас целая ночь впереди, правда, комиссар Лопес?

При этих словах уголки ее губ дрогнули в улыбке. Несмотря на трагизм ситуации, я почувствовал, как у меня по затылку пробежала сладкая эротическая дрожь.

Отец поставил передо мной чашку с дымящимся кофе, и его простой запах немного сгладил впечатления от этой несчастной ночи.

Инспекторша, отпустившая меня только на рассвете, в конце концов все же представилась. Сара Новак. Имя вполне соответствовало ее противному характеру.

Вообще, она уже не казалась мне такой привлекательной. Она измотала меня бесконечными вопросами и попытками воссоздать происшедшее. Мне приходилось по десять, по двадцать раз повторять один и тот же жест, а она рассматривала сцену с одной стороны, потом с другой, под новым углом. Я так устал, что меня уже не возбуждали ее кожаные брюки.

А ведь я в самом начале допроса сказал ей, что все случившееся заснято камерами. Достаточно открыть мой компьютер, и вся последовательность событий будет как на ладони.

Это ничего не меняет, объяснила она. Ей нужно все увидеть изнутри. Чтобы продвинуть расследование. Так всегда делают в случаях убийства. Ее спутник покивал головой в знак согласия, вытащил из кармана сигариллу и вышел покурить на улицу.

Я с завистью смотрел ему вслед. При том, как обходилась со мной капитан Новак, несколько хороших затяжек конопли мне не повредили бы. Даже Лола не имела такой предрасположенности к психологическим пыткам.

На самом деле она преследовала только одну цель — поймать меня на какой-нибудь нестыковке. От ее внимания не ускользали даже мельчайшие изменения моей жестикуляции, и она тут же показывала мне свои записи, спрашивая, действительно ли я уверен в том, что все происходило так, как я описываю.

А мог ли я в чем-то поручиться? Ведь все случилось так быстро... Нож, приставленный к горлу Лолы, отлетающий в сторону «магнум», лезвие, скользящее по моей коже, оглушительный грохот, потом кровь, текущая по моему лицу, и тяжесть трупа, под которым я задыхался, — это заняло меньше минуты. И в тот момент я думал только о том, как бы спасти свою шкуру, а не о том, чтобы запомнить все движения убийцы.

Когда капитан Новак наконец отпустила меня, на горизонте уже показались первые лучи солнца. Лолу уже давно увезли в больницу. Я оставил полицейским вторую связку ключей от галереи и вдруг очутился на улице совершенно один, не представляя себе, куда идти.

В одно мгновение я превратился в того растерянного и перепуганного мальчугана, которому двадцать пять лет назад сказали, что он больше никогда не увидит свою маму. И, как и тогда, я бросился за спасением к единственному человеку, способному хоть немного успокоить меня.

Тупо глядя в пустоту, я принял обжигающую чашку из рук отца. Он прекрасно понимал, что я нуждаюсь в тишине, и не задавал никаких вопросов. Когда я поднес чашку к губам, меня вдруг задним числом охватил дикий страх. Ведь я был на волосок от смерти. Если бы Лола промахнулась или если бы револьвер отлетел на метр дальше, вместо убийцы в ящике морга сейчас лежал бы я.

Я закрыл глаза. Глухой грохот выстрела снова прозвучал у меня в голове, словно удар грома. Продырявленное тело киллера вновь и вновь падало на меня, придавливало меня своей неподвижной массой. Я задыхался, не в силах отделаться от этого кошмара.

Острый вкус крови разлился по языку, распространился на нёбо. Я отпил еще глоток кофе, чтобы избавиться от него. Кипящая жидкость обожгла мои вкусовые рецепторы, и на какое-то время воспоминание о трупе, развороченном пулей из «магнума», отступило. Я нисколько не сомневался в том, что скоро оно вернется ко мне. Кроме того, я никак не мог забыть страдальческую гримасу, исказившую черты Бертена.

Бедный Сэм. Умереть в одиночестве — что может быть страшнее для такого клоуна?

В дверь позвонили. Отец пошел открывать. На пороге стоял Дмитрий. Не говоря ни слова, он подбежал и обнял меня. Я разбудил его звонком, у него даже не было времени привести себя в порядок. Он просто натянул свитер с капюшоном от «Гэп» и широченные слаксы. Мне приятно было увидеть его даже в этом прикиде подростка из пригорода. Я сразу же почувствовал себя лучше.

Дмитрий был самым старым из моих друзей. Я знал его уже лет десять. Мы познакомились в коммерческой школе, где тогда оба учились, и сразу же прониклись симпатией друг к другу.

На фоне других моих соучеников Дмитрий казался инопланетянином. Мало того, что он совершенно не признавал никаких авторитетов и не желал одеваться в соответствии с нормами, принятыми в то время и в той среде, так он еще и страдал хронической летаргией. Я не припомню ни одного случая за два года, когда он встал бы раньше полудня, так что ритм его жизни оказался совершенно несовместимым с ритмом учебного заведения.

Не будь Дмитрий таким способным, его вытурили бы уже на втором курсе. Но он, с его талантами, мог бы продать портрет Саддама Хусейна президенту США, а потом еще спекульнуть вырученными долларами. Однако, вместо того, чтобы употребить свое дарование на построение сложных финансовых схем для какой-нибудь многонациональной корпорации, он предпочел использовать его на благо широкого круга заинтересованных лиц.

Итак, он с успехом посвятил себя импорту и экспорту психотропных веществ. Он предлагал безупречную продукцию по весьма конкурентоспособным ценам и сумел создать компактную и эффективную сеть для ее распространения. И поскольку ему хватало здравого смысла не ущемлять интересы крупных поставщиков, действовавших в парижском регионе, он избегал и основных неприятностей, связанных с такого рода деятельностью.