Свинец в крови - Рафаэль Кардетти

Я по-прежнему не сводил глаз с противника, пытаясь предугадать его следующее движение. Он смотрел на меня с тем же выражением лица, с которым целился мне в лоб пятнадцать минут назад.

Уверенный в своих силах, он, без сомнения, придумывал, как бы помучительнее убить меня.

Вряд ли он подозревал, что я могу представлять для него опасность, потому что, к моему большому облегчению, он решил сделать ставку на холодное оружие и угрожающе помахивал передо мной своим ножом. Он был чересчур доверчивым. Такая чрезмерная самоуверенность заслуживала небольшого урока.

Я сунул руку в конверт и выхватил оттуда «магнум». Я прицелился ему в лоб. От выброса адреналина у меня зашумело в голове. Ах, как же это было здорово!

— Ну, скотина, как насчет того, чтобы поменяться ролями?

Я думал, что убийца окаменеет при виде моего оружия и тут же бросится бежать со всех ног, но он сохранял полное спокойствие. На его лице отразилось удивление, но никак не досада. Наоборот, у меня появилось ощущение, что ему понравился такой поворот дела. А я, я, собиравшийся преподать ему урок смирения, почувствовал себя полным идиотом, когда понял, что он не отступит ни на шаг. Он почти что веселился, глядя, как я размахиваю огромным «магнумом».

— Что ты собираешься делать, мой мальчик? — произнес он с ярко выраженным средиземноморским акцентом. — Ты же меня не убьешь? Давай, положи эту игрушку, и мы поболтаем. Ну, смотри, я кладу свое оружие на пол.

Он бросил нож и оттолкнул его ногой. Дуло «магнума» по-прежнему смотрело ему в лоб.

— Пушку... — приказал я. — Ее тоже бросай.

Мужчина вздохнул, явно раздосадованный моим нежеланием сотрудничать. Тем не менее он двумя пальцами вытащил револьвер из-за пояса брюк и отшвырнул его к стене.

— Я безоружен. Теперь твоя очередь.

Я покачал головой:

— Ничего не могу поделать. Сейчас вызовем полицию и будем ждать, как положено.

Честно говоря, я не знал, как быть дальше. Я бы с радостью разнес ему черепушку, но мне хотелось выяснить причину всей этой хреновины.

Он заставил меня дорого заплатить за мое любопытство. Прежде чем я успел отреагировать, револьвер исчез из моих пальцев и грохнулся на паркет метрах в двух от меня. Я даже не успел увидеть, как мой противник шевельнулся.

Я не увидел также и чем был нанесен удар, врезавшийся мне в солнечное сплетение и заставивший меня согнуться пополам от боли. Я упал на колени как раз в тот момент, когда он опускал ногу. Мой подбородок хрястнулся о его башмак с железными нашлепками, и я опрокинулся на спину.

Лежа навзничь, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Мне казалось, что я попал под бешено мчащийся грузовик. Я был уверен, что у меня больше не осталось ни одной целой кости.

Ноги в окованных железом башмаках стояли по обе стороны моих бедер. Между мной и потолком возникло лезвие ножа, а за ним появилось лицо бандита.

— Приходится признать, мой мальчик, что ты скоро умрешь. Не бойся, страдать не придется.

Лезвие оказалось в опасной близости от моей шеи.

— Последний вопрос... — спохватился киллер. — Прежде чем ты окажешься в раю для сопляков, мне хотелось бы узнать код на двери твоего кабинета.

— Иди к дьяволу. Убивай.

Я тут же пожалел, что сказал это. Мои прекрасные принципы улетучились один за другим, а за ними последовали и остатки мужества. Внезапно я ощутил себя уже не таким гордым. Я принялся бы хныкать и умолять вооруженного ножом ублюдка позволить мне вырастить детишек, если бы верил, что этим могу что-то изменить.

Ну, допустим, у меня, как у убежденного сторонника презервативов и прочих разнообразных противозачаточных средств, предоставленных в мое распоряжение фармацевтической промышленностью, не было детей, ни законных, ни незаконных. Не то чтобы я противился идее воспроизводства, но Наталия бросила меня еще до того, как мы начали серьезно задумываться об этом.

Понимая, что номер с бедными сиротками у меня не пройдет, я чуть было не разразился душераздирающей обличительной речью. Однако по темному огоньку, горевшему в зрачках убийцы, я понял, что и это бесполезно.

Тогда я погрузился в самое черное отчаяние и сделал то, что в подобных обстоятельствах сделал бы каждый человек: я напряг свои сфинктеры.

Киллер склонился надо мной и схватил меня за ворот рубашки. Теперь он уже не шутил. Все происходящее начинало его утомлять. Я мог прочесть это в его глазах. Темный огонек разгорелся, заполонив почти весь зрачок.

— Я тебя последний раз спрашиваю, сучонок, — прошептал он мне на ухо. — Если не ответишь, я отрежу все, что торчит. Сперва уши, потом нос и язык. Не волнуйся, это не помешает тебе орать, когда я буду тебе резать яйца. Ну, так какой там код?

— Но если вы меня все равно убьете...

— Ну, ладно, как хочешь. Вопреки видимости, я — настоящий демократ. Я уважаю волю других. Ты совершенно свободен в выборе. Хочешь — страдай. Это мужественный выбор. Бесполезный, но мужественный.

Он захватил мое левое ухо большим и указательным пальцами и поднес к нему нож. Еще два сантиметра, и я смогу распрощаться с моей хорошенькой мордашкой. Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как сталь впивается в мою плоть.

Внезапно по галерее прокатился оглушительный грохот.

Я узнал этот звук.

Я уже слышал его раньше. В тот вечер, когда умерла Наталия, если быть совсем точным.

Дыра размером с грейпфрут, украсившая грудь убийцы, подтвердила мою догадку. Только пули «магнума» обладали таким впечатляющим соотношением пробивной и разрушительной способностей.

Струя крови, хлынувшая из зияющей раны, ударила мне в лицо. Нападавший кулем рухнул на меня. Его кровь заливала мне рот и глаза. Безуспешно отплевываясь от вязкой жидкости, затекавшей в легкие, я прилагал все силы, чтобы не задохнуться.

Я пытался подняться, но обмякшее тело не давало мне пошевелиться. Мои руки скользили по липкой коже, ища, за что ухватиться. Отчаявшись приподнять покойника, я выгнулся и спихнул его с себя.

Скорчившись в позе зародыша, я широко раскрыл рот и несколько раз жадно втянул воздух, а потом меня вывернуло прямо на паркет.

Когда я встал, совершенно оглушенный, покрытый желчью и кровью, то понял, почему до сих пор жив. Передо мной на коленях стояла Лола. В руках она сжимала еще дымящийся револьвер.

Ее глаза горели животной ненавистью, поднимавшейся из глубин ее естества. Первобытной ненавистью, за которой уже не было ничего.

Потом ее руки разжались, и «магнум» упал на пол. Ее глаза вдруг сделались совершенно пустыми. Отчаянная сила, позволившая ей нажать на спуск, внезапно улетучилась. Она посмотрела на меня остекленевшим взглядом и открыла рот, но не смогла издать ни звука.

Я не нашелся что ей сказать, поэтому просто обнял ее. Ее слезы, стекая по моим щекам, окрашивались в красный цвет.